Смущали меня и некоторые замечания Неи. Ее фразы часто давали понять, что она считает меня инициатором нашей помолвки. И чем больше времени мы проводили вместе, тем больше я убеждался, что ее используют вслепую.

В ночь после нашего первого ужина она не выходила у меня из головы. Я закрывал глаза и видел ее: отчаянно храбрящуюся, в чем-то еще по-детски непосредственную, но уже по-женски привлекательную, готовую постоять за себя. Трогательно-хрупкую, с тонкими изящными запястьями и пальцами, слегка выпирающими ключицами и длинной шеей. Не знаю почему, но я уже тогда представлял, каково будет скользить губами по этой шее.

Мое воображение рисовало нас в столовой, и в этой фантазии она вставала со стула и покорно стягивала с себя платье, а я усаживал ее на стол и жадно целовал. Только не было с нами никаких слуг, а она не дрожала от страха и не плакала, а отвечала на мои ласки так, как, конечно, не могла отвечать невинная девочка. Что поделать? Меня никогда не возбуждало насилие над женщинами. И дрожащая партнерша, испытывающая ужас и отвращение от моих прикосновений, скорее отбивала у меня всякое желание.

Нея не шла у меня из головы и на следующий день. Когда с почтой пришел ответ ее отца, идея поехать с ней в Колдор появилась сама собой. Я не знал, зачем мне это. И не знал, как себя с ней вести. Но на городском празднике, глядя на то, как она кружится в хороводе, заливаясь смехом, я понял, что зря позволил ей приехать.

Лилия была хорошей. Красивой, умной, смелой, сильной. В ней было все, что я ценил в женщинах, но как я ни старался, мне не удавалось ее полюбить. Мое сердце рядом с ней билось так же ровно, как и всегда. Я мог заниматься с ней любовью. А мог не заниматься. Фантазии о ней не посещали меня в самый неподходящий момент. Пальцы не приходилось сжимать в кулак только для того, чтобы рука не потянулась к ней.

С Неей все было иначе с самого начала. С того мгновения, как я приблизился к ней при первой встрече в кабинете. Она смотрела на меня, запрокинув голову и разомкнув губы, едва дыша от страха, но не отводя взгляд довольно долго. Что-то дрогнуло во мне еще тогда. Как будто лед треснул. Было лишь вопросом времени, когда я окончательно потеряю голову.

Но осознал я все это много позже. На крыше перед тем, как она призналась, что видит Лилию. Когда я шагнул к ней, а она не двинулась с места, глядя на меня с вызовом. Я едва удержался от того, чтобы сгрести ее в охапку и зацеловать уже тогда. Меня останавливало лишь одно: выражение страха и отвращения в ее взгляде. Она считала, что у меня нет сердца. Считала меня монстром, укравшим ее из дома. Боготворила «любящего» отца, не замечая его наплевательского отношения к себе.

Появившееся вслед за этим желание защитить ее выглядело вполне естественным. Я был готов защищать ее от собственной матери и от ее отца, от Совета и его шпионов, от злобных дурочек в школе и от ее воспитания. Даже от самого себя.

Но именно она, маленькая и слабая, спасала меня раз за разом. Она не боялась слушать мертвых, и благодаря ей мы вычислили Форта. Он оказался довольно безобиден, всего лишь следил за мной для Совета и скрыл от нас обоих правду, уничтожив письма, хранившиеся в шкатулке Малроя. Хотя кто знает, какое задание ему в итоге могли дать? Ведь прятали же мои жены Нею от него.

Она спасла меня от ядовитого дыма и от тайной мести брата, от одиночества и холода в сердце. И сейчас она снова спасала меня от гнета собственной Силы.

А что сделал я? Не уберег от настоящей опасности. Едва не потерял. Моя мать, как бы ни была строга, никогда не смогла бы отравить Нею. А того, кто смог, я пропустил. Не обратил внимания. Я никогда не обращал на нее внимания.

Когда Нея лежала у меня на руках, уже не дыша, я отчаянно желал, чтобы мое сердце остановилось вслед за ее. Я знал, что не смогу позволить себе принять яд и уйти за ней. Как не мог этого шесть лет назад после смерти Линн. Как не смогу позволить себе этого, если сегодня все пойдет не так.