|
Джейсон ощутил, как материнская ладонь легла на его лоб, нежно погладила, успел увидеть, как улыбается стоявший в изножье кровати брат, очевидно, боясь подойти ближе. Джейсон подумал, что Джеймс скверно выглядит. И едва не рассмеялся вслух, подумав, что у самого вид не лучше, а может, и куда хуже. Перед глазами вдруг встала Джудит. Лукавое выражение ее лица. Как она была умна, как остроумна, как очаровательна!.. Какие безумные, буйные, неизведанные чувства она будила в нем! Но она ушла. Навсегда. Он не совсем понимал, как это произошло и что теперь он будет делать, но сейчас это было не важно. Главное, вся семья собралась вокруг него. И когда мать прошептала ему на ухо: «Отдохни, Джейсон. Теперь все будет хорошо», – он поверил. И закрыл глаза. Может, все и будет хорошо. Только любовь умерла. Эпилог Жизнь – это самая выгодная сделка, поскольку достается нам даром. Еврейская пословица Два с половиной месяца спустя, Нортклифф – Холл Джеймс и Джейсон стояли бок о бок на краю обрыва, под которым расстилалась долина Поу. Этот день в начале февраля выдался на редкость холодным, хоть и безветренным. Таким холодным, что дрожь пробирала до костей. Снизу поднималась стена густого серого тумана. Из их ртов вырывались клубы пара. – Доктор Милтон объявил, что отныне ты здоров, – начал Джеймс. Джейсон положил руку на плечо брата. – На следующей неделе я отплываю в Балтимор. Джеймс Уиндем пригласил меня пожить у него в доме и поработать на конеферме. Пообещал научить меня премудростям выращивания лошадей, – невесело улыбнулся он: первая за много недель улыбка, которую увидел Джеймс на лице Джейсона. У Джеймса снова стало тяжело на сердце. Как утешить Джейсона? Как вернуть ему прежнюю жажду жизни? Чем помочь? Будь проклята та, что лишила его веры в людей! – Он еще написал, что его жена Джесси способна обогнать на скачках любого жокея. Так и вижу, как он ухмыляется, когда пишет эти строки, уверяя, что сам он слишком велик и тяжел, чтобы состязаться с ней. Бедняга, далеко ему до Джесси, вот и остается только смеяться над собой. – Но ты действительно хочешь ехать, Джейсон? – не выдержал Джеймс, разглядывая точеный профиль брата. Вряд ли теперь кто то сможет их перепутать. Джейсон похудел, осунулся, лицо его стало суровым и аскетическим, как у католического монаха. Когда то блестящие глаза потускнели, словно из них разом ушла вся радость. Да, тело исцелено, но дух и разум искалечены навеки. Теперь он отдалился даже от Джеймса, который всегда был к нему ближе всех, стал чужим в собственной семье. Джейсон долго не отвечал. Наконец, глубоко вздохнув, повернулся к брату. – Я должен ехать. Здесь у меня ничего не осталось Совсем ничего. – Как ты можешь так говорить? Тебе не стыдно? А мама с папой? Вспомни, как тебя любят! А я, а Корри? Да мы готовы жизнь за тебя отдать! Оставайся в Англии Заведи собственную ферму. Делай все, что пожелаешь Ты молод, здоров, богат и любим. – Не могу, Джеймс. Просто не могу. Пойми… Затянутая в перчатку рука поднялась, но тут же бессильно упала. – Меня все здесь душит. Невыносимо! Я должен убраться отсюда. – То есть убежать? Выражайся точнее! Джейсон изогнул темную бровь и покачал головой: – Ну разумеется. Смотри, туман, похоже, рассеивается. И Джеймс с горечью понял, что брат уже все решил для себя. Он покидает их. Остается надеяться, что ужас случившегося больше двух месяцев назад в их родном доме если не забудется, то хотя бы померкнет в памяти и Джейсон простит себя за любовь к Джудит Макрей, чудовищу в женском облике. |
