— Отлично. Траверс, похоже, не в восторге от моего приема. Думаю, что он мечтает покинуть меня как можно быстрее.

— Не дайте ему этого.

— Я сделал все, что в моих силах, — с улыбкой ответил Лафитт, — хотя это и пытка, мой друг, находиться с ним под одной крышей.

— Я мог бы избавить вас от этой необходимости.

— Нет. У вас будет такая возможность позже — подальше от Баратарии. А сейчас отдыхайте. На завтрак я вас не приглашаю: Траверс вернулся на корабль, сославшись на дела, но утром он будет у меня. Поверьте, более неприятного типа я еще не встречал. Даже всегда такой выдержанный Пьер едва сдерживается, чтобы не сорваться. Сегодня он сказал, что его уже заранее тошнит от предстоящей встречи с Траверсом.

— Думаю, со мной было бы то же самое.

— Когда ваш корабль сможет выйти в море? Этот британец очень жестокий человек. Он говорит о своих методах поддержания дисциплины, сводящихся к порке, так, словно этим хочет завоевать мою симпатию. Удивительно, — со вздохом добавил Лафитт, — какое неверное представление имеют некоторые люди о пиратах. Их почитают за кровожадных чудовищ.

Клод громко расхохотался, и Жан остался доволен тем, что к его гостю вернулось бодрое расположение духа. Наступала ночь, и пора было ложиться спать.

Вечером следующего дня, когда Клод вернулся с корабля, Лафитт сообщил ему, что парламентер теряет терпение.

— Завтра к вечеру мы закончим, — заверил его Клод. — Вы не могли бы подержать англичанина еще день?

— Команда управится без вас? — вопросом ответил Лафитт.

— Конечно. Джордан останется за старшего.

— Хорошо. Я хочу, чтобы вы встретились с Траверсом.

— Какого черта, Жан? Почему вы меня об этом просите?

— Я уже уговорил его остаться еще на день, сообщив, что получил весьма заманчивое предложение от американцев и ожидаю завтра прибытия их представителя. Вы должны помочь мне разыграть этот спектакль.

— Идет, — неохотно согласился Клод. — Когда я должен появиться?

— К обеду, я думаю. Жаннин приготовит совершенно потрясающую ветчину. Вам понравится.

— Если кусок полезет мне в горло.

Траверс проводил уже третий день в гостях у Лафитта, и Хью Джексон решил, что настало время проверить, в каком состоянии находится Алексис. Он шел, оглядываясь, не видит ли кто-нибудь, куда он направляется. У Траверса было несколько полностью преданных ему людей, и врач опасался капитанского гнева.

Прислушавшись к тому, что происходит за дверью, и не услышав ничего, кроме глухих всхлипываний, Джексон решил отпереть засов. Подняв фонарь высоко над головой, доктор ступил внутрь. Но буквально на пороге на него набросился кто-то из темноты и свалил с ног. Упав, фонарь покатился по грязному полу, но, к счастью, не погас, и Алексис смогла разглядеть, что за ней явился не Траверс, а всего лишь доктор.

— Простите, док, — слабым голосом пробормотала она. — Я думала, что это капитан.

Джексон поднялся с пола и отряхнулся.

— У вас, кажется, вошло в привычку совершать такие ошибки. Я был бы не прочь оказаться на месте капитана, если бы в ваши намерения не входило убить его.

Он наклонился, взял фонарь и огляделся.

— Господи! Что с вами?

Правый глаз у Алексис заплыл и почернел, скулы опухли. Когда-то белая рубашка и бежевые брюки все были в пятнах крови, одежда кое-где порвана — очевидно, тут поработали плетью.

Алексис только рукой махнула в ответ на удрученный взгляд Джексона. Впрочем, он успел заметить, что она едва держится на ногах.