Донья Игнасия опять пожала плечами:

— Это все, что я могу тебе сказать. Остальное предоставляю твоему воображению! Я не сомневаюсь, что утром она будет более уступчивой и ты увидишь ее. Я бы не стала, будь я на твоем месте, беспокоить ее сегодня.

Судя по выражению лица дона Карлоса, он не ожидал такого поворота событий и был явно раздосадован. Эйприл уже и раньше видела, как он хмурится, видела его глаза, сверкающие ледяным недовольством, но никогда они не были такими, как сейчас. Казалось, он впервые за время их знакомства утратил контроль над ситуацией. Решительно сжав губы, дон Карлос начал подниматься по ступенькам.

— Это не может ждать до утра, — сказал он и, подняв глаза, увидел девушку, медленно спускающуюся по лестнице ему навстречу. Она была юной, темноволосой, мрачной и прекрасной, как дамасская роза, усеянная капельками росы. Это сравнение пришло Эйприл в голову не сразу, а только впоследствии. Ей также подумалось, что если человек так красив, то он должен быть уверен в себе, а девушка вся съежилась от страха, хотя в ее глазах светилось негодование.

— Ага! — воскликнул дон Карлос, со смертельной холодностью наблюдая, как она спускается. — Так ты больше не страдаешь головной болью, Констанция?

Глаза девушки наполнились слезами, а ее полные яркие губы задрожали. Она выглядела так, как будто прорыдала весь день, ее веки распухли и покраснели. Она сжалась, когда подошла ближе к ожидавшему ее мужчине, и детские линии ее тела четче проявились под темной тканью платья. Внезапно распрямившись, она бросилась к дону Карлосу и разразилась рыданиями. Ее маленькие кулачки яростно колотили по его плечам и груди. Дон Карлос схватил Констанцию за запястья, чтобы она не испортила его безукоризненный костюм, и на его лице появилось такое суровое выражение, что Эйприл почувствовала прилив глубочайшей жалости к девушке.

— Довольно! — сурово проговорил он. — Я сказал — довольно, Констанция!

Девушка высвободила руки, и на ее запястьях стали видны красные отметины от его пальцев.

— Что ты хотела сказать этой сценой? Почему ты так ведешь себя, в то время, как я надеялся, что ты ждешь нас, чтобы поприветствовать сеньориту Дей и меня?

— Сеньорита Дей? Но ведь она англичанка!.. — Констанция резко повернулась к Эйприл. Слезы все еще лились по ее щекам и дрожали на ресницах, как яркие бриллианты, а в глазах читалось отвращение. — Она англичанка, а ты собираешься жениться на ней! — Она перешла на испанский и продолжала что-то взволнованно говорить, затем закончила словами: — О, Карлос, mi amado, как ты мог? Я предупреждаю, что возненавижу тебя навсегда… навсегда!

Возможно, все дело было в освещении, но Эйприл показалось, что дон Карлос внезапно побледнел.

— Ты говоришь как капризный ребенок, — сказал он.

— Я не ребенок, — заявила Констанция. Внезапно она опять вцепилась в него. — Это еще одна твоя ошибка, я уже не ребенок. А ты продолжаешь обращаться со мной, как будто я ребенок, но я уже женщина… не ребенок!

На ее глазах опять появились слезы, и она зарыдала еще более безутешно.

— Ужасно, что ты женишься, но то, что ты обращаешься со мной как с ребенком… этого я просто не могу вынести! — И она спрятала свое лицо у него на груди, продолжая заливать слезами его безупречный галстук.

Почти вся суровость исчезла с его лица, и он стал гладить густую копну ее волос.

— Ну же, amada — произнес он, — ты ведешь себя нелепо. Перестань портить мой галстук, вытри глаза и скажи мисс Дей, как ты сожалеешь об этой неприятной сцене.

— Но я не сожалею, — мятежно проговорила Констанция, не поднимая головы.