И мне пришла в голову мысль: если о портретах Марка говорили, что на них модели более похожи на себя, чем в жизни, то о мадемуазель Мире можно сказать, что она более естественна, чем сама природа!

Хотя, как и ее мать, Мира Родерих вышла в современном костюме, в нем что-то было и от национальной мадьярской традиции. Это сказывалось в покрое одежды, в подборе цветов: блузка с вырезом по шее, украшенные вышивкой рукава, стянутые в запястьях, обшитый сутажом корсаж с металлическими пуговицами, пояс, завязанный лентами с позолотой, юбка с широкими складками, доходящая до лодыжек, кожаные красно-коричневые сапожки с золотистым отливом — все это создавало общую приятную картину, отвечающую самому изысканному вкусу.

Капитан Харалан тоже был там, великолепный в своей военной форме и поразительно похожий на сестру. Его внешность была отмечена изяществом и силой. Он тоже протянул мне руку и обращался со мной как с братом. Мы уже были друзьями, хотя наша дружба родилась только вчера.

Таким образом, я познакомился со всеми членами семьи доктора Родериха.

Завязался непринужденный разговор, переходивший от одной темы к другой. Говорили о моем путешествии из Парижа в Вену, о плавании на пароходе, о моей работе во Франции, о том, каким временем я располагаю, о прекрасном городе Рагзе, который мне помогут детально осмотреть, о великой реке, о прекрасном Дунае, пронизанном золотыми лучами, по которому я должен спуститься хотя бы до Белграда, обо всей стране мадьяр, полной исторических воспоминаний, о знаменитой пусте, достойной того, чтобы привлекать туристов со всего мира, и так далее и тому подобное.

— Как замечательно, что вы с нами, господин Видаль! — повторяла мадемуазель Мира, соединяя грациозным жестом руки. — Путешествие продолжалось так долго, что пришлось поволноваться. Мы успокоились только тогда, когда получили ваше письмо из Пешта!..

— Виноват, мадемуазель Мира, — отвечал я. — Очень виноват, что задержался в пути. Я был бы в Рагзе уже полмесяца назад, если бы поехал по железной дороге. Но венгры не простили бы мне, если бы я забыл о Дунае, которым они по праву гордятся и который заслуживает свою репутацию…

— Вы правы, господин Видаль, — сказал доктор, — это река, овеянная славой, несомненно, наша от Прессбурга до Белграда!..

— И мы вас прощаем ради нее, господин Видаль, — промолвила госпожа Родерих.

— Но при условии, что вы повторите еще не раз это путешествие! — добавила мадемуазель Мира.

— Ты видишь, дорогой Анри, — сказал Марк, — тебя ждали с нетерпением…

— И с желанием познакомиться наконец с господином Анри Видалем, — заявила мадемуазель Мира. — Ваш брат не скупился на похвалы в ваш адрес…

— Имея в виду и себя, не так ли? — заметил капитан Харалан.

— О чем ты говоришь? — спросила мадемуазель Мира.

— Именно так, сестра, раз они столь похожи друг на друга!..

— Да… сиамские близнецы, — проговорил я таким же шутливым тоном. — Поэтому, капитан, раз вы были благосклонны к одному из нас, вы согласитесь проявлять внимание и к другому. Я рассчитываю на вас больше, чем на Марка, который, конечно, слишком занят, чтобы служить мне проводником…

— Я в вашем распоряжении, дорогой Видаль, — ответил капитан Харалан.

Потом мы заговорили о множестве других вещей, и я искренне восхищался этой прекрасной семьей. Особенно сильное впечатление производило на меня то выражение счастья и нежности, с которым госпожа Родерих смотрела на дочь и на Марка, уже соединившихся в ее сердце.