Когда смолкли последние аплодисменты, руководитель цыган встал, остальные оркестранты последовали его примеру. Доктор Родерих и капитан Харалан поблагодарили музыкантов в самых лестных выражениях, которые их, видимо, очень тронули. Затем они ушли.

Между двумя частями программы был своего рода антракт. Гости встали с мест, нашли знакомых, образовали группы, некоторые разбрелись по ярко иллюминированному саду. Тем временем появились слуги с подносами, уставленными бокалами с прохладительными напитками.

До этого момента ничто не нарушало распорядок празднества, и не было никакого основания полагать, что, так хорошо начавшись, оно не закончится таким же образом. Если я чего-то и опасался, если у меня и родились какие-то сомнения, то теперь они полностью исчезли.

Поэтому я не скупился на лестные оценки, беседуя с госпожой Родерих.

— Благодарю вас, господин Видаль, — отвечала она. — Я счастлива, что наши гости провели здесь несколько приятных часов. Но среди этих радостно настроенных людей я вижу только свою дорогую дочь и вашего брата… Они так счастливы!..

— Госпожа Родерих! — проговорил я. — Вы заслужили это счастье… самое большое счастье, о котором могут мечтать отец и мать!

Эта довольно банальная фраза по какому-то странному предчувствию напомнила мне о Вильгельме Шторице. Что касается капитана Харалана, он, казалось, уже не думал о нем. Возможно, он просто очень хорошо владел собой?.. Не знаю… но он переходил от одной группы к другой, оживляя праздник своим заразительным весельем, и, наверное, не одна молодая венгерка смотрела на него с восхищением! Он был счастлив, потому что, можно сказать, весь город проявил в те часы искренние симпатии к его семье.

— Дорогой капитан, — сказал я, когда он проходил мимо, — если второй номер вашей программы так же хорош, как и первый…

— Не сомневайтесь! — воскликнул Харалан. — Музыка — хорошо, но танец — еще лучше!..

— Ну что ж! — продолжал я. — Француз не уступит мадьяру… Второй вальс вашей сестры за мной.

— А почему… не первый?

— Первый?.. Но он принадлежит Марку… по праву и по традиции!.. Разве вы забыли о Марке и хотите, чтобы я имел с ним дело?..

— Вы правы, дорогой Видаль. Бал должны открыть жених и невеста.

За цыганским оркестром последовал оркестр танцевальной музыки. Он разместился в глубине галереи. В кабинете доктора были расставлены столы с таким расчетом, чтобы важные гости, которым Положение не позволяло отплясывать мазурки и вальсы, могли вкусить удовольствие от карточной игры.

Однако новый оркестр не издал ни звука, ожидая знака капитана Харалана, когда со стороны галереи, дверь которой выходила в сад, раздался голос, еще отдаленный, но мощный и грубый. То была странная песнь с необычным ритмом, в какой-то неопределенной тональности, а между фразами не было никакой мелодической связности.

Пары, образовавшиеся для первого вальса, замерли… Все превратились в слух… Может быть, это был сюрприз, дополняющий программу вечера?..

Подошел капитан Харалан.

— Что это? — спросил я его.

— Не знаю, — ответил он тоном, в котором сквозило беспокойство.

— Быть может, что-то случилось на улице?..

— Нет, не думаю!

Действительно, тот, кому принадлежал голос, находился скорее всего в саду и приближался к галерее… возможно, был уже на пороге…

Капитан Харалан схватил меня за руку и увлек к двери гостиной.

В это время на галерее было примерно десять человек, не считая музыкантов оркестра, сидевших в глубине за пюпитрами.