Действительно, это была своего рода квадратная клетка восьми футов в ширину и длину, высотой примерно в десять футов.

Там было довольно темно, хотя в пазы стоек, прочно закрепленных между балками крыши, были вделаны стеклянные перегородки.

Темнота объяснялась тем, что, как мы и заметили снаружи, были спущены толстые шерстяные занавеси. Но, как только их подняли, свет широкой волной хлынул через стеклянные стенки.

С четырех сторон бельведера взгляд мог охватить весь Рагз. Ничто не мешало обзору, более широкому, чем с террасы особняка Родерихов, однако меньшему, чем с замковой башни и башни Св. Михаила.

Я вновь увидел Дунай в конце бульвара, южную часть города, над которой господствовали дозорная вышка ратуши, шпиль собора, башня на холме Вольфанга. Вокруг простирались зеленые луга пусты, окаймленные вдалеке горами.

Спешу сказать, что на бельведере, как и повсюду в доме, не было никого! Господину Штепарку пришлось признать: этот полицейский десант не дал никакого результата и мы пока ничего не узнали о тайнах особняка Шторица.

Я сначала подумал, что бельведер служит для астрономических наблюдений и что здесь находятся приборы для изучения неба. Но нет. Там были только стол и деревянное кресло.

На столе лежали какие-то бумаги, и среди них — номер «Винер экстраблатт», где я прочитал статью о годовщине смерти Отто Шторица.

Несомненно, именно здесь его сын проводил часы досуга после работы в кабинете или, точнее, в лаборатории. Во всяком случае, он прочел эту статью, так как на ней — наверняка его рукой — красным карандашом был поставлен крест.

Вдруг послышалось громкое восклицание, полное удивления и ярости.

Капитан Харалан заметил на полочке, прибитой к одной из стенок, картонную коробку и сразу открыл ее… И что же он оттуда извлек?..

Свадебный венец, похищенный во время помолвки в особняке Родерихов!

X

Итак, по поводу вмешательства Вильгельма Шторица в ход событий, происшедших в особняке Родерихов, сомнений уже не оставалось! У нас была теперь материальная улика, а не просто предположения. Кто бы ни был виновником случившегося — сам Вильгельм Шториц или кто другой, — стало ясно, что, по крайней мере, он замешан в похищении венца, хотя мы и не могли объяснить сути дела!..

— Вы все еще сомневаетесь, дорогой Видаль? — воскликнул капитан Харалан дрожащим от гнева голосом.

Господин Штепарк молчал, хорошо понимая, что в этом странном деле еще много неясного. Действительно, хотя виновность Вильгельма Шторица бросалась в глаза, мы не знали, какие средства он использовал и сможет ли полиция, продолжая расследование, когда-либо их установить…

Хотя капитан Харалан обращался непосредственно ко мне, я ему ничего не ответил. Да и что можно было сказать?..

— Разве не он, этот мерзавец, — продолжал капитан, — оскорбил нас своей «Песнью ненависти», надругавшись над патриотическими чувствами мадьяр?.. Вы его не видели, но вы его слышали!.. Он был там, говорю я вам!.. Он был в середине гостиной!.. И я не хочу, чтобы остался хоть один лепесток от венца, оскверненного его рукой!..

Господин Штепарк остановил Харалана, когда он собирался разорвать венец.

— Не забывайте, что это улика, — сказал начальник полиции, — и она еще может пригодиться, если, как я полагаю, у этого дела будет продолжение!

Капитан Харалан отдал ему венец. Мы спустились по лестнице, осмотрев еще раз — безрезультатно — все комнаты дома.

Двери крыльца и решетки были заперты на ключ, и мы покинули дом в таком же состоянии заброшенности, в каком его нашли. Однако, по приказу господина Штепарка, двое полицейских на бульваре продолжали оставаться на посту.