В шесть часов я, как обычно, занял место за семейным столом. Мне показалось, что госпожа Родерих чувствовала себя лучше и почти оправилась от волнений. Сидя рядом с Мирой, накануне свадьбы брат забывал обо всем. Сам капитан Харалан казался более спокойным, хотя и мрачноватым.

Я был полон решимости сделать все возможное, чтобы развеселить это маленькое общество и рассеять последние тягостные воспоминания. К счастью, мне в этом помогала Мира, вносившая очарование и радость в этот вечер, который затянулся допоздна. Без чьей-либо просьбы она села за рояль и спела несколько старинных мадьярских песен, словно для того чтобы стереть из нашей памяти отвратительную «Песнь ненависти», прозвучавшую в этой гостиной.

Когда мы уже расходились, она сказала с улыбкой:

— Это будет завтра, господин Анри… Не забудьте…

— Не забыть чего, мадемуазель? — ответил я таким же шутливым тоном.

— Не забудьте, что брак будет зарегистрирован в ратуше…

— А, так это завтра!..

— И что вы — один из свидетелей вашего брата…

— Вы хорошо сделали, что напомнили об этом, мадемуазель Мира… Свидетель брата… А я и запамятовал!..

— Это меня не удивляет!.. Я заметила, что вы бываете иногда рассеянным…

— Виноват! Но завтра со мной этого не случится, обещаю… Лишь бы Марк тоже не забыл…

— За него я отвечаю!..

— Подумать только!..

— Итак, ровно в четыре часа…

— В четыре часа, мадемуазель Мира?.. А я-то думал, что в полшестого!.. Не беспокойтесь… Я буду там без десяти минут четыре!..

— Спокойной ночи, спокойной ночи вам, брату Марка, а скоро вы станете и моим братом!..

— Спокойной ночи, мадемуазель Мира… спокойной ночи!

На следующий день утром Марку нужно было сделать кое-какие покупки. Мне показалось, что к нему вернулось все его спокойствие, и я отпустил его одного.

Впрочем, желая подстраховаться и убедиться (если это возможно), что Вильгельм Шториц не появлялся в Рагзе, я отправился в ратушу.

Господин Штепарк сразу же принял меня и осведомился о мотиве моего визита.

Я спросил, располагает ли он какой-нибудь свежей информацией.

— Никакой, господин Видаль, — ответил он, — вы можете быть уверены, что интересующий вас человек не появлялся в Рагзе…

— Он еще в Шпремберге?..

— Все, что я могу утверждать, так это то, что он там был вчера.

— Вы получили депешу?

— Депешу от немецкой полиции, подтверждающей данный факт.

— Это меня обнадеживает.

— Понимаю. Но для меня это неприятно, господин Видаль.

— Почему же?..

— Потому, что этот дьявольский персонаж (именно дьявольский), по-моему, не расположен пересекать границу…

— Тем лучше, господин Штепарк!

— Тем лучше для вас, но хуже для меня!..

— Не понимаю, о чем вы сожалеете!..

— Ну как же: как полицейский, я хотел бы схватить это подобие колдуна за шиворот и посадить за решетку!.. В конце концов, может быть, позднее…

— Да позднее, после свадьбы, господин Штепарк!

И, поблагодарив начальника полиции, я ушел.

В четыре часа мы собрались в гостиной особняка Родерихов. На бульваре Телеки нас ожидали два ландо: одно для Миры, ее отца, матери и друга семьи — судьи Ноймана, другое — для Марка, капитана Харалана, одного из его товарищей — лейтенанта Армгарда и меня. Господин Нойман и капитан Харалан были свидетелями невесты, а лейтенант Армгард и я — свидетелями Марка.