— Горячее какао для наших охранников, — говорю я.

— Как она держится? — спрашивает Деметрио, показывая рукой в сторону дома. — Свидетельница. Она напугана? Нервничает?

— Она в порядке, — отвечаю я, произнося эту короткую фразу покровительственным тоном.

— Хм. Это хорошо.

— Послушайте, — говорю я, — а давайте я вас сфотографирую всех вместе, хорошо? — Я подношу свой смартфон к глазу. — Просто на память.

— О-о, мне не нравится разглядывать свои фото, — говорит Деметрио. — Они напоминают мне о том, каким старым и немощным я уже становлюсь.

— Старым, немощным и богатым, — добавляет Денни.

— Да ладно вам! — говорю я. — Встаньте рядом, и я вас разок сфотографирую.

— Нет, вообще-то мне уже пора, — произносит Деметрио. — Возможно, я еще заеду попозже, чтобы пообщаться с вами. Всего хорошего.

Джим Деметрио заскакивает в свой модный спортивный автомобиль и уезжает.

— Спасибо за какао, — говорит Денни. — Пахнет превосходно.

Но что-то другое сейчас пахнет отвратительно.

Я иду обратно по подъездной дороге, чувствуя, как в мою кровь устремился адреналин. Я набираю номер телефона Софи, хотя у них там уже за полночь. Но я сомневаюсь, что она сейчас спит.

— Алло, — отвечает она.

— Софи, — говорю я, тяжело дыша, — мне нужно, чтобы ты очень-очень быстро навела справки об одном человеке.

110

Проходит еще один час. Я всматриваюсь через окно кухни в темноту, но не вижу ничего, кроме звезд, усыпавших небо. Везде тихо и спокойно.

— Что случилось? — слышу я голос Мэри.

Она сидит в гостиной на диване со своим экземпляром записей «сеансов Грэма».

— Ничего не случилось, — отвечаю я.

Однако каким-то непонятным образом я чувствую, что что-то все-таки случилось. Мои органы чувств обострены и фиксируют все — каждое чириканье птицы, каждый шелест листьев, каждое завывание ветра, каждое поскрипывание деревянных конструкций дома.

— Вы не выпили свое какао, — говорит она. — Оно уже остывает.

— У меня вообще-то аллергия на какао, — говорю я ей и улыбаюсь. — Просто не решалась вам об этом сказать.

— Жаль, — говорит она. — Тогда я приготовлю чай.

— Не надо, не беспокойтесь.

— Пустяки. Не забывайте, что я вечно чем-то занятая пчелка.

Мэри вскакивает с дивана и идет в кухню. Она наливает воду в чайник и ставит его на плиту.

— Спасибо, — говорю я. — Возможно, выпить немного чая мне не помешает.

Она сжимает мою руку.

— Вы уверены, что с вами все в порядке? Похоже, вы нервничаете даже больше, чем я.

Я ничего не отвечаю. Она уходит в свою спальню.

Я снова всматриваюсь в окно кухни. Вода в чайнике начинает закипать. Наверное, не стоит нервировать Мэри. Она и так уже вся извелась.

Она возвращается в гостиную и, забравшись на диван и свесив одну ногу на пол, снова берет в руки листки с записями «сеансов Грэма».

— Эти записи — какая-то чушь, — говорит она. — Но я не вижу в них ничего, что показалось бы мне явной ложью, если не считать того, что он похвально отзывается о моей внешности.

Издалека доносится звук, похожий на выстрел. Хлопок в глушителе какого-то автомобиля? В любой другой ситуации я даже не обратила бы на это внимания, но сейчас…

Я осторожно иду к входной двери.