При мысли о реакции Ивлина Гилла на то, что его предложение будет перебито, Корнелиус не мог удержаться от довольной улыбки. Гилл ему никогда не нравился, в том числе и тем, что кичился своей жесткостью йоркширского бизнесмена с большими амбициями и нетерпением к инакомыслию. Корнелиус хорошо знал своего конкурента. Ивлин Гилл хотел получить «Таймс» больше всего на свете. Но не получит!

Эдвин проводил инвестиционных банкиров и вернулся в кабинет.

— У нас все получится! Я это чувствую. — Корнелиус довольно потер руки.

— Надеюсь, — отозвался Эдвин. — Хотя не очень представляю, как нам удастся свести концы с концами.

— Конечно, удастся! — нетерпеливо перебил его Корнелиус. — Стоит нам наладить бизнес, и цифры это обязательно отразят. А в «Таймс» мы можем исправить очень много!

— Отец?

— Да?

— Ты помнишь, мы вчера обсуждали возможность возвращения Тодда в бизнес?

— Да.

— Не думаю, что он согласится. И не уверен, что это хорошая идея, даже если он согласится.

Корнелиус взглянул на старшего сына и произнес:

— Он согласится. И я собираюсь с ним поговорить об этом сегодня вечером. — Он сел за стол, водрузил на нос очки и взял отчет. — Разве тебе не надо заняться цифрами?

Эдвин мог считать себя свободным.

— А-а, вот и Тодд, наконец-то, как же я рад тебя видеть! — Корнелиус вошел в роскошно обставленную гостиную и хлопнул сына по плечу. — И тебя, Ким! — Он повернулся к невестке и обнял ее. — Прошу меня извинить, что вышел не сразу, но у нас с Эдвином было срочное дело наверху. Эдвину скоро надо ехать на деловой ужин, однако он хотел заглянуть и поздороваться.

Эдвин, топтавшийся позади отца у двери, натянуто улыбнулся сводному брату.

— Вижу, что Нимрод уже предложил вам выпить, — продолжал Корнелиус. — Это что — мерло Меерлуст? — Он подошел к буфету и взял бутылку, чтобы посмотреть этикетку. — Неплохо, а, Тодд?

— Очень неплохо, — подтвердил тот.

— Оно просто восхитительно! — восторженно добавила Ким. Несмотря на прохладную погоду, она ради свекра надела голубое летнее платье и даже воспользовалась губной помадой и тенями для век, отчего ее лицо, обрамленное темными локонами, казалось еще бледнее.

— А я, с вашего позволения, налью себе чего-нибудь покрепче, — заявил Корнелиус и смешал коньяк с колой для себя и томатный сок с вустерским соусом для Эдвина. — Присаживайтесь. — Все расселись в креслах и на диване. Гостиная, обставленная солидной мебелью с развешанными по стенам картинами, была уютной. На улице стало темнеть, в сумерках Риджентс-парк уже был плохо виден, и Нимрод задернул плотные золотистые шторы. — Так вы навещали твоих родителей, Ким? Надеюсь, с ними все в порядке?

— О-о, они оба в отличной форме, спасибо, — ответила она, — футболисты Ливерпуля пробились в финал, и отец совершенно счастлив. Пока они играли, он полностью переключился на них, и у мамы образовалось много времени, чтобы заняться тем, что ей нравится.

— Надо мне как-нибудь приехать и сходить на футбол вместе с твоим отцом, — заметил Корнелиус.

— Он будет в восторге, — отозвалась Ким. — А как поживает Джессика?

Семья Джессики Монтгомери — третьей жены Корнелиуса, на которой он был женат уже двенадцать лет — входила в элиту Филадельфии.