|
Имя Альбина, полученное при рождении, показалось ей неблагозвучным и почему‑то деревенским (кстати, Алька как раз в деревне и родилась, ее малая родина размещалась в такой глубинке, что дорога туда вызвала во мне настоящий ужас. Решив посетить исторические места, я с удивлением обнаружила, что в ста километрах от областного центра есть еще нехоженые тропы, а главное, неезженые дороги, однако нахально обозначенные на карте). В общем, Альбина стала Аллой, малость подправила биографию, и хоть на княжеский титул не замахивалась, но прозрачно намекала на близкое родство со всеми ныне здравствующими знаменитостями. Я при случае охотно поддакивала и во всеуслышание заявляла, совершенно искренне, что Алла Леонидовна – редкая женщина. Несмотря на все это, в глубине души Алька оставалась все той же простой, нежной и несчастной женщиной, с большой обидой на то, что ее единственная настоящая любовь не была оценена по достоинству.
Резкие перемены в жизни привели к тому, что старых друзей Алька растеряла, не считая, разумеется, меня. К моей особе она испытывала нечто сродни страсти. Кажется, я заменяла ей всех: подругу, духовника и родное чадо в придачу. Она делала мне царские подарки, в меру сил вносила в мою жизнь элемент упорядоченности и все пыталась понять: на какие такие шиши я умудряюсь жить прямо‑таки припеваючи. Тут надо пояснить, что я в своей жизни сменила множество профессий, но ни одна из них не пришлась мне по душе настолько, чтобы раз и навсегда остановиться на ней. Зато у меня были идеи. Самые разные, иногда неожиданные. Еще у меня была сестра, в настоящее время проживающая в Израиле, куда последовала за любимым мужем. У Ленки сроду не было никаких идей, зато была счастливая способность любую из них превращать в презренный металл, точнее – в купюры разных цветов и достоинств. Алька очень бы удивилась, узнай, на чем я смогла сделать приличные деньги. Например, на туалете. Размещался он в парке Пушкина, по соседству с танцплощадкой, в бывшей церковной сторожке (церковь стоит чуть выше, на горе). В парке во времена моей юности дежурили наряды милиции, бдительно шаря по кустам в поисках пьющих, курящих и целующихся. Единственным недоступным для ментов местом был этот самый туалет, обозначенный буквой Ж. Он стал своеобразным клубом, где можно было выпить, покурить и постоять обнявшись со своим парнем, не опасаясь, что на его плечо ляжет чья‑то рука и суровый голос задаст идиотский вопрос: «Вы чего тут делаете?» Как‑то раз, прогуливаясь по парку, я набрела на бывший туалет, ныне вновь церковную сторожку, и, умиленно взирая на свежепобеленные стены, всецело отдалась воспоминаниям. После чего мы вместе с приятелем изготовили фотографию: я в желтом сарафанчике по моде десятилетней давности на фоне этого самого туалета (сторожке мы временно вернули большую букву Ж). Таким образом, на свет появилась открытка с надписью «Привет из юности». Внутренний голос шептал мне, что на этом можно заработать, но чтобы так… Благодаря помощи моей милой сестрицы земляки в Израиле, которых было, кстати сказать, там немало, отваливали за мой «привет» прямо‑таки немыслимые деньги, и он того стоил: взглянув раз на открытку, владелец оной мог часами баловать слушателей воспоминаниями о своей юности. Алька, обнаружив эту открытку, долго смеялась и качала головой: как я уже сказала, в юности подружка была невыносимо скромной и с данным объектом ее ничто не связывало. Но и она купила открытку, потому что на ней был запечатлен мой светлый образ. – Тебе хоть копейку заплатили? – хмыкнула она. – За что? – деланно удивилась я, а Алька назидательно проронила: – Дура, люди на таком вот дерьме деньги делают. – Подружке нравилось думать, что я растяпа, а мне не хотелось ее переубеждать. Тут я вновь вернулась мыслями к Алле Леонидовне, которую сегодня изображала с таким удовольствием, и попыталась с нею связаться. |
