На этот раз я оказался на узкой полоске песка. С одной стороны был невысокий каменный обрыв, с другой — море. Или океан. А, может, просто огромное озеро. Всё это я заметил мельком, стремясь как можно быстрее связаться с командой.

«Ребят, срочно скажите нашим учёным, чтобы выключили излучение, которое создаётся… создаётся. Создаётся — это хорошо»

Меня опять вышибло. Вот же химики-физики хреновы! Доизучались! Доэкспериментировались! Главное, чтобы хоть кто-нибудь из ребят услышал меня, надеюсь, они поймут, в чём проблема. И устранят её. В течение следующего часа я пытался материализоваться в лаборатории. Уже собираясь на ещё один прыжок и сеанс связи, делаю последнюю попытку. И вдруг оказываюсь в знакомой лаборатории.

Передо мной стоит долбанный хрустальный гроб с моим телом внутри. Вокруг него выстроились все мои друзья и парочка недоэйнштейнов. Я прокашлялся. На меня не сразу обратили внимание. А когда обратили, началось настоящее столпотворение. Вокруг меня. Все хотели обнять, дотронуться, похлопать по плечу. Одна Саша стояла на месте и счастливо улыбалась. Когда все слегка угомонились, она подошла ко мне и обняла, застыв, как изваяние. Я тем временем убрал свои копии, все три.

— Ну что, эйнштейны, рассказывайте, что за излучение вы тут изобрели? — я повернулся к учёным. — И почему сами сразу не выключили?

— Для одного эксперимента требовалось длительное воздействие потоком средней интенсивности, — на лице Антела огромными буквами было нарисовано смущение. — Но произошла ошибка сборки модели, и один контакт не разомкнулся при отключении. И установка продолжала работать, хотя мы были не в курсе произошедшего. Хорошо, что ты смог связаться со своими ребятами, мы начали искать проблему и нашли неисправность.

— Ладно, — я был настолько счастлив возвращению, что ругаться не хотелось. — Всё хорошо, что хорошо кончается. Думаю, мои друзья выжили бы у вас. Но без меня они не смогут попасть домой. Потому, пожалуйста, на будущее. Это излучение не используйте.

— Нет, ты не понимаешь! Это один из главных компонентов увеличения мерности.

Достаю небольшой камушек анобтаниума.

— Это подойдёт? И излучение есть, и мир не перекрываешь. Только смотри, они очень любят улетать.

Антел с любопытством взял камушек, отнёс его к какому-то прибору. Мы с интересом следили за ним. Буквально через минуту непонятных действий он с широко раскрытыми глазами подбежал к нам.

— Но это же невозможно! Такой материал не может существовать! И это в корне меняет дело! — глаза учёного сверкали безумием, мне аж страшно стало на секунду. — Есть ещё что-то, о чём я должен знать?

После доработки Васей сумок адамантий легко в них улёгся. И я достал одно лезвие.

— Вот! Это тоже необходимо для трансформации, — я протянул учёному лезвие Росомахи. — И это тоже невозможный металл. Во всяком случае, в нашем мире.

Дрожащими руками Антел забрал лезвие и на подгибающихся ногах пошёл к своим приборам. Лорели тут же присоединилась к нему. На этот раз они ковырялись намного дольше. Мы даже заскучали, хотя смотреть за учёными было довольно интересно. В основном их разговоры состояли из одних междометий и выкриков «Это невероятно!». Спустя целых двадцать минут тяжело дышащий, словно пробежавший стометровку Антел вернулся к нам.

— А вы полны сюрпризов! Есть ещё что-то? — теперь его глаза не сверкали безумием, они были реально безумны. — Почему мы не начали с этого?

— Наверно, потому, что вы сказали, что вам нужны исследования, — Лучшая защита — это нападение, и потому я решил отмазаться, сделав виноватыми учёных.