– Толя, мне понравилась твоя мысль. Но она означает только одно: мы с головой ныряем в это нехорошее дело и привлекаем к работе нехорошего человека.

– По большому счету Марк попал за решетку за издержки своей профессии. Работа в силовом подразделении порой заставляет сделать шаг не в ту сторону.

– Здесь нет одной мерки.

– Согласен, шеф, – кивнул Петров. – Я помню, на суде прокурор задал Марковцеву вопрос, косвенно касающийся его задержания: убил бы он малолетнего заложника, которого практически держал на мушке.

– Ну и что ответил Марк? – поинтересовался Эйдинов.

– Он ответил улыбкой. Лично я понял: нет. Но этот вопрос был снят судьей по протесту адвоката Марковцева.

– Хорошо, время тянуть не будем. Думаю, шеф одобрит кандидатуру Марковцева. Я сегодня же поговорю с Прохоренко. А ты собирай на Марка материал и готовь парламентера из своей группы.

Глава 4

РОДСТВЕННЫЕ УЗЫ

7

Московская область, колония УР 43/5, 11 ноября, суббота

В личном деле Сергея Максимовича Марковцева, 1959 года рождения, хранившемся в колонии, упоминалась троюродная сестра Елена Владимировна Дмитриева, проживающая в Москве. Паспортные данные, равно как и фото Елены Владимировны, в деле отсутствовали. Заместитель начальника по режиму майор Виталий Астраханбеков проверил по бумагам, когда на имя осужденного Марковцева приходила бандероль, посылка, когда было последнее свидание. Последний раз к Сергею приезжал его отец, сурового вида семидесятилетний старик. С тех пор прошло семь месяцев. А не так давно сам Астраханбеков красным карандашом перечеркнул крест накрест данные на отца Марковцева, сделал соответствующую запись и сообщил осужденному, что Максим Сергеевич скончался.

Марковцев в колонии жил неплохо. С первых дней его определили на самую легкую работу – в котельной. Сергей не принадлежал к сотрудникам органов МВД, и у заключенных не было «претензий» к бывшему подполковнику спецназа. К тому же обвинительное заключение, которое выдают обвиняемому на руки и которое с интересом читала вся камера в Матросской Тишине, было лучшей рекомендацией и послужным списком. Отсюда и непыльная работа, которую заполучил Марк. Ибо авторитеты зоны, равно как и начальник отряда, сразу поняли, что этот сильный человек с тяжелым взглядом не станет подчиняться чужой воле.

Днем в субботу Астраханбеков вызвал Марковцева в штаб колонии и разрешил сесть за соседний стол в своем кабинете, дав заключенному ручку и лист бумаги.

– Напиши заявление на длительное свидание, – майор заглянул в заявление сестры Марковцева, – с гражданкой Дмитриевой Еленой Владимировной.

Сергей и виду не подал, что удивлен. С троюродной сестрой он не виделся лет десять и не рассчитывал лицезреть родственницу по крайней мере еще столько же.

Марк быстро набросал текст, поставил число, расписался и отдал бумагу майору.

– Но я сегодня в ночь работаю, – предупредил он.

Астраханбеков покивал: знаю, мол.

– Предупреди напарника, – майор расписался на пропуске в промзону колонии. – И не задерживайся – сестра ждет. Дневальный уже подготовил комнату.

Последние слова майора, очерствевшего за долгие годы работы в колонии, тем не менее прозвучали мягко. С чего он стал вдруг таким сострадательным, для Марка осталось тайной.

* * *

Эту бледную женщину с заостренным носом Сергей видел впервые. Закрыв за собой дверь, Марковцев вошел в комнату и сел на койку напротив бледнолицей, одетой в теплый вязаный свитер и синие джинсы.

– Ты очень изменилась, сестра, – в комплиментарном стиле посочувствовал он незнакомке. – Раньше ты была толстой и неуклюжей, черноглазой и… – Марк с усмешкой более внимательно вгляделся в ее правильные черты лица и закончил: – И некрасивой.