Изменить размер шрифта - +
Разве мы не сталкиваемся с вторичной рационализацией у близких наших пациентов? Например, мы слышим, будто неудавшаяся помолвка дочери стала причиной ее шизофренического заболевания или что в той или иной степени избыточная мастурбация привела к развитию психоза у сына. В этих случаях происходит путаница между post[90] и propter hoc[91], при этом остается незамеченным, что данное hoc само и со своей стороны было effectus[92].

Остановимся на последнем примере. Избыточная мастурбация не была причиной, она была уже проявлением заболевания. Иными словами, речь идет не о патогенном, а о патогномичном факте. Собственно говоря, мы не должны обвинять в этом психиатров, ведь мы сами не всегда чисты в отношении вторичной рационализации. Как часто наше желание во всем искать причину подводит нас!

Особенно часто в патогенности винят психические травмы, комплексы и конфликты, о которых часто говорят, но которые нужно расценивать не как патогенные, а лишь как патогномические. То, что психические травмы и комплексы вообще возникают и что человек не может с ними справиться, уже относится к сфере симптоматологии, но никак не к этиологии соответствующего психоза.

Возьмем, к примеру, эндогенную депрессию! Как мы уже пытались доказать ранее, при ней человек очень интенсивно переживает и проживает свойственное людям напряжение между сущим и должным. То, что человек задолжал своим сущим своему должному, он рассматривает под увеличивающей, искажающей лупой своей эндогенной депрессии. Расстояние между сущим и должным расценивается как пропасть. Однако само по себе напряжение между тем, что есть, и тем, что должно быть (напряжение бытия, как мы его называем), неотъемлемо и неискоренимо. Пока человек находится в сознании, его сущее всегда остается в долгу перед должным. Ни в коем случае это чрезмерное напряжение бытия, это превратившееся в пропасть ощущение расстояния не привело к эндогенной депрессии (в смысле патогенеза); скорее эндогенная депрессия вызвала появление пропасти (в смысле патогномики). Не напряжение бытия делает человека больным, а заболевание эндогенной депрессией заставляет больного воспринимать это напряжение искаженно и преувеличенно.

Что же такое эндогенная депрессия как таковая? Несмотря ни на что, она остается чем-то соматогенным – неким соматозом. Точнее всего ее можно охарактеризовать как пониженную витальность. Допустимо также говорить о понижении уровня «биотонуса» (Эвальд).

Что, если при понижении уровня воды, отливе становится виден риф? Никто не осмелится утверждать, что риф есть причина отлива. Напротив, при отливе он просто становится видимым. Не так ли обстоит дело с расстоянием между сущим и должным? Не становится ли оно видимым при эндогенной депрессии вследствие понижения витального тонуса? Итак, мы можем утверждать следующее: в сколь малой степени появляющийся риф обусловлен отливом, в столь же малой степени психоз обусловлен психической травмой, комплексом или конфликтом.

Продолжим наше сравнение с отливом: если он становится сильнее, риф тоже становится больше. Аналогичное обнаруживается и в ситуации со снижением уровня витальности, называемой эндогенной депрессией.

 

 

Нам известен случай пациентки с эндогенной депрессией, которая во время Первой мировой войны временно служила почтальоном, заменяя раненых коллег, и спустя десятилетия, находясь в фазе эндогенной депрессии, утверждала во время беседы с врачом, что украла тогда мешок с письмами. Как известно, у эндогенно-депрессивных пациентов едва ли возможно наличие реальной вины в их безумных самоупреках. И правда, во время дальнейших расспросов выяснилось, что эта кража касалась старого пустого почтового мешка – без корреспонденции! Тот факт, что пациентка вообще вспомнила об этом несущественном проступке, служит как раз таки проявлением эндогенной депрессии, но не ее причиной. Ни большая субъективная, ни объективная вина не были в этом случае патогенными; они являлись патогномичными.

Быстрый переход