Он так и не попал в Ингерманландию. Планы короля Карла X Густава относительно захвата Польши разбудили русского царя, и на востоке собиралась теперь огромная армия, призванная оградить Польшу от шведской «защиты». Самая большая шведская провинция на Балтийском море, Ливландия, лежала на пути русских в Польшу, и странствия Микаела завершились как раз там, поскольку Ливландия была ключевым пунктом.

Политическая ситуация была крайне неустойчивой. Немецкий кайзер с беспокойством наблюдал, как шведы завоевывают все балтийское побережье. Польша хотела вернуть захваченную шведами провинцию Ливландию. Англия, Нидерланды и Дания имели в этих провинциях своих наблюдателей, опасаясь, как бы кто-то из соседей не стал сильнее их. А на востоке поднимался во весь рост русский гигант, считавший себя отрезанным от Балтики. По мнению русских, именно шведская Ингерманландия и устье реки Невы были ключом к Балтике. Но и Ливландия была лакомым кусочком, не говоря уже о Польше, извечном враге России.

Все это мало интересовало Микаела. Но среди этих отдаленных провинций, в одном маленьком городке, он пережил нечто такое, что положило конец его странствиям. Но помогло ли это ему?.. Каждый думал на этот счет по-своему.

Они прибыли в заснеженную Ливландию, пережившую как польское, так и русское вторжение. Дозорное шведское подразделение вошло в опустевший городок, население которого считало, что русские вот-вот двинутся на Польшу. Но пока местность оставалась в руках шведов.

Их было слишком мало, чтобы остановить русскую армию. Они находились здесь в качестве наблюдателей, шпионов, передающих сведения в армию Карла X Густава, стоящую теперь в Польше после стремительного захвата Варшавы.

Ничего пока не происходило. Стояли прекрасные, морозные зимние дни. Никаких сведений о приближении русских не поступало, хотя все знали, что они в пути.

Микаел частенько прогуливался в окрестностях городка среди белоснежных берез. В глубокой тишине слышался только скрип его шагов. Некоторые крестьянские дворы были еще обитаемы, там оставались старики, не решавшиеся отправляться в путь. Но он никогда не видел их; один лишь дым, стелющийся облаком над крышами, говорил о том, что поблизости живут люди. Все остальные подались в более безопасные места.

«Почему меня преследуют разные фантазии?» — думал он, глядя в пустое зимнее небо.

Вечером он спросил одного из товарищей:

— Живет ли кто-нибудь в том большом поместье, что за городом?

— Нет. Раньше там жила немецкая дворянская семья, но они уехали еще до нашего появления. Здесь, в Ливландии, немцы никогда не были склонны путаться со шведами, как тебе известно. Прусское дворянство никогда не признавало в нас господ. Не признавало оно и поляков.

— Значит, русских? Немцы признают их?

— Не думаю. Они признают лишь самих себя. Я слышал об одной их сумасшедшей идее: они станут свободными лишь тогда, когда русские, поляки и шведы перебьют друг друга.

— Это звучит совершенно нереалистично, должен тебе сказать. Они подчинятся тому, кто победит.

— Они так не считают. Они полагают, что русских интересует Польша, а не Ливландия. Если русские разобьют нас, нас тоже отсюда попросят, — он вздохнул.

— Они не могут забыть великие дела Немецкого Ордена.

— Сегодня я видел в том поместье какую-то женщину.

Его товарищ улыбнулся.

— В таком случае, это привидение. Или же это крестьянка, ищущая какую-нибудь еду.

— Нет, — сказал Микаел. — Это не крестьянка. Она совершенно не похожа на крестьянку. Если я когда-нибудь и видел аристократов, то это сегодня.

— Неужели? Нет, тебе просто показалось. Или ты говорил с ней?

— Нет, нам ведь не пристало вмешиваться в их жизнь.