– Эта история не может иметь продолжения в Могадишо. Действовать надо Вашингтону. А вам совсем не мешает на пару дней отвлечься. Раз люди из ФОПС отказываются вступать в переговоры, вам здесь делать нечего. «Товарищ» Муса бросил беспокойный взгляд на журналиста.

– Вы хотите взять с собой товарища Линге в Браву?

– Да, – ответил Ламбрехт. – Ему покажут настоящее Сомали.

– Но нужно разрешение министерства информации, – мягко возразил сомалиец.

Ламбрехт смеясь хлопнул его по колену.

– Он не сможет во время поездки заниматься шпионской деятельностью. И потом, вы поедете с ним...

– Лучше все-таки спросить, – продолжал настаивать Муса, многозначительно глядя на собеседника.

– Я сегодня вечером ужинаю с Коффишем, – оборвал его немец. – И поговорю с ним об этом.

«Товарищ» Муса осторожно замолчал. Малко поспешил сказать, чтобы успокоить его:

– О, я не думаю, что смогу поехать. Я тоже должен попросить разрешения у своих властей.

Все облегченно засмеялись. Обстановка разрядилась. Муса наклонился к Малко и, сально улыбаясь, спросил негромко:

– Ну что, вам понравились сомалийские женщины, а?

Малко сдержанно улыбнулся. Он обнаружил Мусу на пляже, возвращаясь из грота. Стукач из СНБ ни на шаг не отставал от него.

Фуския прождала его в холле «Джаббы» полчаса в легком платье, едва прикрывавшем ноги. Зрелище, которое наверняка поколебало веру в социалистические идеалы трех северокорейцев, грустных, как потухшие свечи. Спина у Малко была исполосована ногтями. Определенно, у Фускии тропический темперамент. Как только они закрыли за собой дверь, она так рванула платье на груди, что пуговицы дождем посыпались на пол, и дальше вела себя в том же духе. Малко, успевший стать у Фускии завсегдатаем, сегодняшний вечер решил пропустить: наступающий день обещает быть длинным и трудным.

Присутствие «товарища» Мусы тем более не облегчит дела. К тому же попасть в Браву – это только начало.

Малко поднялся. Ирвинг Ньютон ждал его в посольстве.

– Может быть, до завтра, – сказал он.

– Отъезд в полседьмого, – уточнил немец. – Встречаемся здесь, в холле.

– Ну что? – тревожно встретил его первый секретарь.

– Все в порядке, – ответил Малко, падая в кресло напротив кондиционера. – За исключением нескольких деталей.

– Terrific! <потрясно (англ.)> – пробормотал американец.

Лицо Малко выражало сомнение. Его команда – это банда мокриц. Пенсионер с глазами кролика, «тропическая ласточка», горячая, как кошка на раскаленной крыше; политический противник, действующий по чужой подсказке, и, возможно, женщина, с которой он в своей жизни провел всего два часа. Против него – скорее всего, КГБ, наверно СНБ и все сомалийское население.

– Сколько наличных денег в сейфе посольства? – спросил он.

– Э-э-э... Примерно восемь тысяч долларов, – подсчитал американец.

– Отлично, – сказал Малко. – Вы смотаетесь на золотой рынок и купите все, что сможете. По двадцать пять шиллингов за грамм – этого добра будет немало. Вы подумали о радиомаяке?

– Его только что привезли из Найроби. Замаскирован под транзистор.

– Очень хорошо. Встретимся здесь через два часа. Подведем итог.

Малко холодно улыбнулся.

– Если все пойдет по моему плану, мы увидимся не скоро. Вы связались с теми, кого я вам назвал?

– Со всеми, – подтвердил Ирвинг.