Кирилл торопливо сунул в глотку существа соску, и оно с готовностью зачмокало.

Дебил удовлетворенно кивнул. У него был вид человека, выполнившего свой долг на высшем уровне.

– Что… – Настя с трудом выдавливала из себя слова, – что с ее языком? И зубами?

– Их нет, – просто ответил идиот. – Их вытафил папа. Лена куфалась.

– Кусалась, – машинально повторила Настя. Она потрясенно вглядывалась в черты лица лежащего в коляске существа. Это была женщина. Седые космы грязной паклей закрывали ее лицо, и Настя вдруг подумала, что она должна во что бы то ни стало посмотреть ей в глаза. Но чтобы это сделать, ей придется вытащить эту беднягу наружу…

Она протянула руку, неожиданно уткнувшись пальцами в широкий кожаный ремень.

– Сними его! – крикнула она Кириллу, и тот, испуганно мигая, подчинился. Пока он возился с пряжкой, седая женщина выплюнула соску. Она шумно дышала и широко улыбалась, как ребенок, но от этой страшной ухмылки Насте хотелось с воплем выбежать, даже не выбежать, а вылететь пулей из этой жуткой дыры, спрятаться в тихом спокойном месте, закрыв лицо руками, чтобы больше никогда не видеть этого обезумевшего животного выражения.

– Ленка, пенка, колбаса, – бормотал Кирилл, снимая ремень с пленницы и начиная разматывать склизкие от грязи тряпки, в которые она была завернута, словно гусеница в кокон. – На веревочке… оса.

– Где ее… – Настя икнула, боясь даже продолжить свою мысль, – …ноги?

Кирилл не удостоил ее ответом, продолжая разворачивать тряпки. Запах испражнений стал более резким, и желудок Насти подскочил прямо к глотке, грозясь выплеснуть наружу недавний ужин.

Ног у женщины не было. Покрытые сыпью и болячками костлявые руки скованы наручниками. Когда ее распеленали, она начала жалобно хныкать, елозя культями по изгаженным лохмотьям. Кирилл оглянулся по сторонам и, кряхтя, поднял с пола початую бутылку водки. Открутив пробку зубами, он сунул горлышко женщине в рот. Давясь и кашляя, та сделала пару глотков, после чего немного успокоилась.

– Где ее ноги?! – срывая голосые связки, провизжала Настя. Ей казалось, вот-вот, и она рухнет в обморок.

– Их нету, – последовал лаконичный ответ. Кирилл коснулся дряблой груди женщины, и ее рот разъехался в стороны, как гнилой разрез.

– Папа так всегда делал, – важно сообщил он и потянул за булавку, которой был проткнут сморщенный сосок. Пленница заверещала, но тут же угомонилась, захихикав, будто все происходящее было частью какой-то увлекательной игры.

– Уйди, – процедила Настя, но Кирилл продолжал стоять, возбужденно пялясь на несчастную. Из его рта снова потекли мутные ручейки.

– У нее уже… уже плохие сиси, – запинаясь сказал он и наморщил лоб, будто силясь вспомнить что-то чрезвычайно важное. – Некрасивые. – В его круглых, выпученных глазах, испещренных красными прожилками, промелькнула какая-то мысль, и он облизнулся: – Покажи мне. Покажи свои.

Настя окинула его ненавидящим взглядом.

– Заткнись, ублюдок, – прошипела она. – Где ключ? Ключ от наручников?

– Нету его. Папа выкинул.

Кирилл тупо ухмыльнулся и неожиданно наклонился ближе, словно желая поцеловать Настю. Она оттолкнула его. Потеряв равновесие, мужчина упал, но улыбка с его лица не исчезла. Не сводя плотоядного взора с Насти, он запустил левую руку в шорты, нащупывая пенис, и вскоре его дыхание стало шумно-прерывистым.