По вечерам часами любовался отцом. Какой же он сильный и красивый! Разве можно сравнить его с пожилым Лавриковым? Что у мамы глаз нет?

   Вот они в зоопарке, напротив клетки с обезьянами. Папа заразительно смеется над ужимками мартышек, что-то говорит тоже смеющемуся сыну. Мамы на снимке нет — она тогда снимала мужа и сына.

   А вот они на пляже. Снимал какой-то незнакомый мужчина. Отец посадил сына на плечо, обнимает жену. Знал бы он, что не пройдет и двух лет, как она согласится стать женой другого!

   А это они у компьютера. Отец и сын... Здесь гуляют по бульвару... Малыш лежит в постели, а папа читает ему какую-то книжку...

   Любование фотокарточками всегда заканчивается слезами. Теперь Иван часто плачет: по ночам, лежа в постели, на сене в стойле любимой лошади, в лесу во время одинокихпрогулок. Он прячется от окружающих, особенно от Лавра и Санчо, старается реже встречаться с матерью, избегает встреч с Федечкой.

   Нет, он не предаст память об отце, всегда и во всем будет верен ему. Пусть мама наслаждается своим личным счастьем, ради Бога, он не против, все равно не удастся переубедить ее.

   Прежняя безоглядная любовь к Федечке сменилась враждебной подозрительностью, уважение, испытываемое к его отцу, — недоброжелательностью.

   Как недовольно буркнул всевидящий Женька: хозяин, блин, повзрослел, выбрался из пеленок.

   Может быть, персональный водитель новоявленного акционера «Империи» прав — Кирсанов действительно вырос из детских штанишек? Во всяком случае, пришла пора переоценить ценности, подумать о будущем.

   Вот и получается, что мать теперь для него не советчица. Да и что может посоветовать женщина, потерявшая голову от любви? Лучший друг стал злейшим врагом.

   Кому довериться? С кем посоветоваться?

   Хватит, надоверялся! Еще несколько таких, с позволения сказать, «советов» и у глупого, доверчивого пацана украдут последнюю акцию. Что тогда? Превратиться в нищего,стоящего в метро с протянутой рукой? Подайте, Христа ради, сироте на пропитание... Или пойти работать на стройку? Не возьмут по причине малости лет и слабосилии.

   Отец и сын Лавриковы активно гребут под себя... А кто в наше время помогает другим? Нет таких и в обозримом будущем они не появятся! Остается одно: засучить рукава и приняться за дело.

   Единственный человек, которому можно доверять — помощник покойного отца, верный Хомченко.

   Приняв окончательное решение, Иван решил не медлить — позвонил, договорился о встрече. Хомченко согласился. Даже не спросил о причине неожиданного вызова, о проблемах, мучающих молодого хозяина. Просто предложил место и время.

   Иван сложил мобильник, сухо приказал водителю ехать и замкнулся в молчание. Женька неодобрительно фыркнул, но возражать не решился — слишком уж суровый вид был у пацана, мог и дураком обозвать, и выпалить более грубые выражения. Слава Богу, не добрался до матерщины…

   Когда они приехали к небольшому внутриквартальному скверику, Хомченко уже ожидал. Он не прогуливался, не сидел на лавочке — курил в машине, стряхивая пепел в спичечный коробок. О чем-то размышлял. Может быть, о нелегкой своей службе или о настырном мальчишке, оторвавшим его от работы. Впрочем, какое дело Кирсанову до забот заместителя президента компании. Со своими бы разобраться.

   Иван пересел к нему.

   — Добрый день, Борис Антонович, — вежливо поздоровался он. — Я вас не особенно побеспокоил?

   — Никаких беспокойств! — Хомченко погасил недокуренную сигарету, затолкал ее в коробок.