— Кто это? Отвергнутый ухажер или охранитель девичьей чести?

   — Это Кирюшкин дружок... Не подумай плохого... Не смей драться, Константин, по рецидиву пойдешь, годков на пять, не меньше!

   — Ну, и сяду! — решился парнишка и замахнулся колом. — Вышибу твоему хахалю мозги и пойду в ментовскую сдаваться!

   Федечка понял, что без схватки не обойтись. Он развернулся, поднырнул под поднятую дубинку и ударил противника в грудь. Для верности добавил под вздох. Кирюшкин дружок охнул, согнулся и упал на грядку.

   — Получил? — торжествующе, спросила Лерка. — Я же просила тебя, предупреждала. Он же самбист, боксер!

   Федечка не был ни самбистом, ни боксером, но слушать девушкины причитания было удивительно приятно.

   — Здорово ты его сделал! С виду — мозгляк, а на поверку — действительно самбист.

   — Точки надо знать! — с видом знатока рукопашного единоборства похвастался Федечка.

   — Какие еще точки?

   — Органы, по которым бить.

   — Все мужики только и знают точки с запятыми, по которым бьют ногами и кулаками. На другое ума не хватает.

   — Пардон, мисс, но он хотел меня грохнуть дубиной.

   — Ну, и что? Тогда я бы тебя выхаживала, лечила. Как в кино.

   — Проломленные черепа неизлечимы. Похороны по первому разряду ты организовала бы.

   Костик, кряхтя и ошупывая ребра, поднялся с грядки.

   — Считай, я тебя, очкарик, сфотографировал. При случае рассчитаюсь.

   — Только, пожалуйста, пришли пробную карточку в маленьком формате. Желательно девять на двенадцать. С приложением изображения синяка на твоих ребрах.

   Лерка прикрыла лицо косынкой и засмеялась. Язвительный смех девушки еще больше разозлил Костика.

   — Обеспечу стандартный формат. Два метра на шестьдесят сантиметров. Глубина зависит от грунта.

   Когда побежденный и униженный парнишка, покряхтывая и поохивая, ушел, Федечка осторожно взял Лерку под руку. Рука не отдернулась.

   — Слышь, а мы можем смыться из этого греческого амфитеатра?

   — Без проблем... Так сбрось же это имя! Оно ведь даже и не часть тебя. Взамен его меня возьми ты всю... Не особо торжествуй, Ромео, это я для любопытных соседей — пусть вспомнят свою нафталиненную молодость.

   — Пусть, — охотно согласился Федечка. — Зависть всегда взбадривает.

   Они остановились на берегу, посмотрели друг на друга и рассмеялись. А дальше пошли, освященные веками, любовные игры. Девушка убегала, стараясь бежать не очень быстро, парень догонял, подбрасывал, кружил в вальсе. Не так, как недавно в Аквапарке — с большей горячностью. Там было прощание, а здесь — встреча. Встреча навсегда.

   Утомившись, присели на лежащий у кромки воды ствол дерева.

   — Признайся, чего это ты с утра пораньше в нашем Шанхае появился? Дело или безделье?

   — Ни то, ни другое. Импульс.

   — Чего? — девушка непонимающе распахнула и без того большие глазища.

   Парень снял очки, снова водрузил их на место. Он почему-то побаивался признаний в любви, хотя они, эти признания, висели на кончике языка, перехватывали дыхание.

   — Как бы тебе объяснить.