Железные оковы сковали мои внутренности.

— Мужчины, которые согрешили с ней… — начала я.

— Нет. Которых признали виновными в этом грехе, — поправил Сесил. — Все они утверждали, что невиновны, кроме лютниста Смитона. Однако он как простолюдин был подвергнут пытке на дыбе… и другим истязаниям. Здесь записано, что даже на эшафоте каждый клялся спасением души, что королева невинна. Юному Генри Норрису, другу короля, было обещано помилование, если он признает свою вину и обличит королеву.

— И?..

— Он отказался. Последние его слова были о ее невиновности.

— Но если они были невиновны… как же их осудили на казнь?

Сесил развел руками.

— По слухам, по наговору, по злобе. — Он кашлянул. — По большинству обвинений в прелюбодеянии, поименованных в обвинительном заключении, создается впечатление, что ни королевы Анны, ни предполагаемых сообщников не было в указанное время и в указанном месте.

— И значит…

— Не были представлены свидетели. Не были предъявлены улики. Обвинения… необоснованы.

— Обвинения — подложны! — Кровь бросилась мне в лицо. — Но зачем?.. И кто?.. Сесил смотрел мне прямо в лицо.

— Миледи, мы, англичане, заботимся о королевском покое и служим королевскому правосудию. Все его слуги поступают соответственно его воле и желанию.

Значит, король соизволил пожелать, чтобы она умерла?..

Мой голос прозвучал как бы со стороны:

— Раз она умерла, сударь, зачем королю было еще и разводиться с ней?

— Король присмотрел себе новую жену — мадам Джейн Сеймур. Он хотел устранить все препятствия — для нее и для ее будущего сына. Этой цели он достиг, объявив вас незаконной и лишив права на престол. Тогда же по воле короля вашу сестру Марию лишили права наследовать трон…

По воле короля.

Значит, мы с Марией пострадали заодно — хотя наши матери по гроб жизни оставались соперницами.

Значит, моя мать умерла из-за невзрачной Джейн Сеймур — чтобы расчистить ей путь. Из-за лорда Гертфорда и его брата, гордого Тома… Но прежде всего — из-за Эдуарда… из-за мальчика, которого я так люблю…

Я подняла глаза. С начала нашей беседы солнечный луч далеко продвинулся по стене.

— Еще одно, мадам. — Сесил потянулся к своей сумке с книгами. — Роясь в бумагах капитула, я наткнулся на это…

Он вложил мне в руки ветхий пакет из промасленной материи, перевязанный побуревшей засаленной лентой. Его спокойные пальцы уже прежде развязали узлы, и от моего прикосновения пакет раскрылся. Из него выпал блестящий, несмотря на долгие годы, пергамент, на котором было ровным почерком выведено:

«Моей дочери, принцессе Елизавете, принцессе Уэльсской».

Я не шелохнулась.

— Это духовная вашей матушки, мадам, — мягко сказал Сесил. — Она завещала вам свое имущество. И титулы: в девичестве она была пожалована маркизой Пембрук.

Я взглянула на пергамент.

«Сия последняя воля и духовное завещание составлены мною, Анной Болейн…» Распоряжения были ясны, документ краток, внизу красовался витиеватый росчерк , »Anna Regina» — королева Анна, «Semper Eadem».

В горле у меня стоял ком.

— Semper Eadem, сударь?

— Девиз вашей матушки, мадам. «Всегда та же».