— Отлично, давай, — не раздумывая, согласилась Келси. — А я, пожалуй, прилягу на коврике в розарии. Там так славно, — Мать уже закрывала за собой стеклянную дверь, когда, повинуясь безотчетному импульсу, Келси вдруг ее окликнула:

— Мам? — (Рут обернулась и вопросительно посмотрела на нее.) — Я о Маршалле. Он ведь не женат или что-нибудь в этом роде?

— “Что-нибудь в этом роде”, полагаю, у него было предостаточно, — сухо ответила мать, — но все его увлечения длились недолго. Боюсь, он убежденный холостяк. Впрочем, ему всего лишь тридцать, так что у него еще есть время. — Она как-то странно взглянула на дочь. — Знаешь, Келси, он вообще-то человек хороший.., твой отец был о нем очень высокого мнения.

"Отец не был женщиной”, — подумала про себя Келси и с напускным безразличием кивнула головой.

— Однажды он уже был женат, но это продлилось недолго, — задумчиво продолжала мать. — Случилось какое-то несчастье; твой отец знал об этом… — Она улыбнулась своей непонятной улыбкой и исчезла в доме.

Несколько минут Келси сидела неподвижно; ей казалось, будто ее с силой ударили под вздох. Неужели он был женат? Так, значит, он и в самом деле был женат. Непонятно почему, но от захлестнувшей ее волны чувств: боли, разочарования, гнева — ей стало нехорошо. Однажды он уже любил какую-то женщину настолько, что попросил ее стать спутницей жизни. Но это продлилось недолго. Она повторила жестокие слова матери слово в слово Возможно, это для него ничего не значило? Возможно, даже брак был для него игрой, которая быстро приелась, и он избавился от жены тем же способом, что и от своих любовниц? От этих мыслей голова шла кругом, и, чтобы избавиться от наваждения, она вскочила и постаралась взять себя в руки. Ей-то какое дело? Это не имеет к ней никакого отношения, и сам он тоже не имеет к ней никакого отношения.

Когда она опустилась на мягкий коврик в крохотном розарии, бывшем предметом радости и гордости ее отца, стояла невыносимая духота; небо, утром голубое, стало какого-то жемчужно-серого оттенка, а где-то высоко в знойном мареве висел слепящий диск солнца. Когда Келси, прикрыв глаза рукой, посмотрела в бездонное тусклое небо, она поняла: похоже, вот-вот разразится гроза. Она неподвижно лежала, а в душном воздухе стояло назойливое жужжание пчел, перелетавших от одного распустившегося цветка к другому; зной окутывал ее, как мягкое одеяло.

Маршалл говорит перед алтарем “Да”… Маршалл с любовью смотрит на свою жену и прижимает ее к груди… Прекрати, прекрати сейчас же! Она прижала пальцы к вискам, пытаясь прогнать видения, сменявшие друг друга перед ее мысленным взором. Это безумие; что это с нею стряслось? Он уже давным-давно не играл в ее жизни никакой роли, с чего вдруг она расстраивается? Закрыв глаза рукой, она заставила себя расслабиться, покой уединенного убежища проник в нее и убаюкал.

Спустя какое-то время она, внезапно вздрогнув, проснулась и, разомкнув тяжелые ото сна веки, почувствовала на себе горящий взгляд карих глаз Маршалла. Опершись на локоть, он лежал рядом с ней в ленивой позе; его лицо, как обычно, было неподвижно и непроницаемо. Минуту она пристально разглядывала его, не будучи уверенной, что видит его наяву. Кажется, только что он ей снился.

— Привет. — Нет, это не сон: этот низкий голос и небрежный тон нельзя спутать ни с чем. На мгновенье он, заслонив солнце, наклонился над ней и слегка коснулся губами ее губ. — С днем рожденья, Келси.

— Спасибо. — Она отвела взгляд от его загадочного лица, села, отбросив назад упавшие на лицо пряди спутанных волос, и подавила глубокий вздох.