— Потаскун! — хрипела тетка. — Шарлатан!

— Мне холодно! — проговорила Нонна с закрытыми глазами и повернулась на другой бок.

А одевшаяся гостья взяла в руки сапоги и босиком удалилась в подъезд, продолжая ругаться. Колька с облегчением запер за ней дверь и бросился тормошить Нонну. Нужно было привести ее в чувство до прихода Машуни с Федорчуком.

Колька зачерпнул воды из-под крана и брызнул ей в лицо.

— Сука! — заявила сквозь сон Маевская.

— А ну вставай живо!

— Отстань!

— Это ты это называешь озарением, да? — не унимался Колька. — Вставай! А то… А то я тебя сейчас в вытрезвитель сдам!

* * *

Когда Иван с Машуней вошли в дверь, радостные и с влажными от дождя волосами, у Кольки защемило в груди. Он решительно не понимал, как они могли сочетаться друг с другом! От этого Машуня казалась завлеченной в сети, а Федорчук — злым, дурацким и лишенным обаяния.

Колька мысленно проклинал Нонну всеми имевшимися в его запасе плохими словами. По ее милости идея с любовным зельем провалилась, квартира провоняла другим зельем, а настроение было испорчено окончательно.

— Вы чего так долго? — спросил Колька, на самом деле радуясь, что они задержались и дали квартире хоть чуть-чуть проветриться.

— Все из-за нашего транспорта! — объяснила Машуня, скрыв, что минут двадцать они с Федорчуком процеловались в подъезде. — Вообще-то мы только на минуточку. Нам надо переговорить с Маевской.

— А чем это у вас здесь пахнет? — подозрительно принюхался Федорчук.

Колька схватился за сердце, враз представив, что сейчас его заподозрят в контрабанде наркотиков.

— У нас ничем не пахнет, — нервно проговорил он. — Вернее, пахнет, но это я обед готовил. По корейской кулинарной книге. Но в любом случае у меня еда подгорела, и я выкинул все в мусоропровод.

— Врет как сивый мерин! — утомленно застонала Нонна из комнаты. — Это он мне специально в сигареты конопли натолкал, и вот теперь я вся об-обжжжаханная!

С трудом выговорив последнее слово, Маевская триумфально посмотрела на вошедших сквозь открытую дверь.

Колька припал к стене и только открывал и закрывал рот, как рыба-вуалехвост. Но к его великому счастью ни Федорчук, ни Машуня не поверили клевете. Они только переглянулись и, сняв обувь, прошли в комнату.

Нонна лежала на диване и томно листала порнографический журнал. Из одежды на ней имелась только шелковая комбинация, весьма фривольно обрисовывающая ее пышные телеса.

— Капитан-исправник с супругой пожаловали! — провозгласила она, поглядывая на Машуню с Иваном поверх очков. — Ничего, что я не в смокинге?

Чтобы не видеть позорища, Колька отправился на кухню ставить чайник и распаковывать пачку печенья.

Из-за стенки доносился сладостный голос Нонны, пользующейся моментом:

— Иван Борисович, вы такой импозантный мужчина… Почему вы не пользуетесь косметикой «Грин Форест»?

Здасьте-здорово! Она опять взялась за свое распространительство! Колька сердито макал чайные пакетики в кружки и старался не обращать внимания на происходящее. Но его уши против воли все равно прислушивались.

— Чего? — крайне удивилась за Федорчука Машуня. — Зачем ему косметика? Он не женщина.

— Я вижу! — захохотала Нонна. — Только ведь у него все равно имеется крем для бритья, парфюм… Вы, Иван Борисович, какую фирму предпочитаете?

— Ну «Вагнер», — буркнул Федорчук.