К Хлое двинулся еще один коллега с подарком, и Маркус, воспользовавшись этим, отошел.

Натали издали наблюдала за этой сценой. Она хотела соблюдать правила Маркуса, но зрелище привело ее в такое смущение, что она решила подойти поговорить:

— Почему вы подарили ей такой букет?

— Не знаю.

— Слушайте… меня уже достал этот ваш аутизм… Вы не хотите на меня смотреть… не хотите ничего мне объяснить.

— Честное слово, я не знаю. Мне самому неловко. Я прекрасно понимаю, что это ни с чем не сообразно. Но так получилось. Когда я заказывал цветы, то попросил огромный букет белых роз.

— Вы в нее влюблены, что ли?

— А вы, что ли, ревнуете?

— Я не ревную. Но начинаю подозревать, что вы при всех ваших повадках депрессивного шведского лунатика — великий соблазнитель.

— А вы… знаток мужской души, это уж точно.

— Ну это же смешно.

— Смешно, что у меня есть подарок и для вас… и что я вам его не отдал.

Они посмотрели друг на друга. И Маркус сказал себе: как я мог думать, что могу ее больше не видеть? Он улыбнулся ей, и она ответила улыбкой на его улыбку. Новый тур вальса улыбок. Поразительно, как иногда бывает: мы принимаем решения, мы говорим себе — отныне все будет так, а не иначе, но достаточно ничтожного движения губ, и от твердой, казавшейся вечной уверенности остаются одни обломки. Все волевые усилия Маркуса рухнули перед очевидностью: очевидностью лица Натали. Усталого, подернутого пеленой непонимания, но все равно лица Натали. Не говоря ни слова, они потихоньку ушли с праздника и оказались в кабинете Маркуса.

71

Там было тесно. Наступившего для них облегчения хватало, чтобы заполнить всю комнату. Оба были счастливы, что остались одни. Маркус смотрел на Натали и, глубоко взволнованный, читал в ее глазах неуверенность.

— Так что за подарок? — спросила она.

— Я вам его вручу, только обещайте, что откроете его не раньше, чем придете домой.

— Договорились.

Маркус протянул ей маленький пакетик, и Натали положила его в сумку. Они посидели так еще минуту — минуту, что длится и теперь. Маркус чувствовал, что не обязан говорить, заполнять пустоту. Оба были расслаблены и счастливы, что снова вместе. Чуть погодя Натали сказала:

— Надо, наверно, вернуться. Если мы не вернемся, это будет выглядеть странно.

— Вы правы.

Они вышли из кабинета и двинулись по коридору. Вернувшись туда, где проходил праздник, они, к своему удивлению, никого не нашли. Было пусто и чисто, все кончилось. Оба недоумевали: сколько же времени они просидели в кабинете?

Вернувшись домой, Натали уселась на тахту и открыла пакетик. Там лежала фигурка, дозатор ПЕЦ. Она не могла опомниться: ведь во Франции их нигде нет. Ее глубоко тронул этот жест. Она снова надела пальто и вышла на улицу. Махнула рукой, остановила такси — и этот жест вдруг показался ей совсем простым.

72

Статья из Википедии, посвященная ПЕЦ

PEZ (по-русски ПЕЦ) — конфеты, состоящие из механического дозатора-игрушки и собственно конфет-пастилок, пользующиеся популярностью во всем мире. Впервые были произведены в Австрии в 1927 году. Бренд принадлежит компании Ed. Haas International. Пастилки имеют форму скругленного прямоугольника, однородны по массе, имеют различный вкус. Красители в классических конфетах ПЕЦ не используются. Классическая игрушка содержит 12 пастилок.

73

Перед дверью она с минуту постояла, колеблясь. Сейчас так поздно.