Он скорее поделился бы новостями с какой нибудь шлюшкой, желая произвести на нее впечатление, либо с женщиной, которую хочет превратить в подобную шлюху.
– Меня утешает то, что я – послушная дочь, – сказала Джоанна смиренно.
– Вы так же послушны, как и прекрасны! – восхитился Брейбрук, приподнимая голову девушки своей рукой. – Не могу описать вам словами, как меня печалит, что вас не оказалось под рукой, когда я искал себе жену.
Глаза Джоанны заискрились, и она закусила губку, чтобы сдержать свои презрение и негодование. Вот хлыщ! Ему, видишь ли, взбрело в голову, что он может быть подходящей парой для будущей хозяйки Роузлинда! Ей нужен не этот надушенный болван, а настоящий мужчина! Тщетные попытки найти ответ, который не выдал бы ее истинных чувств, заставляли Джоанну молчать, предлагая сэру Генри возможность понимать смущение девушки в совершенно ином свете. Брейбрук принял ее удивленный взгляд как свидетельство восхищения тем, что он не прочь жениться на ней, а закушенную губку – за сожаление о невозможности их брака.
– Клянусь, мой цветочек, я миллион раз предпочел бы вас тому высохшему сорняку, коим обладаю сейчас! Мне просто невыносима мысль, что вы должны зачахнуть в…
– Будьте любезны, не говорите со мной о моем будущем муже, – прошептала Джоанна так, словно едва выдавливала из себя слова.
– Ах, любовь моя, вы – само совершенство, само благонравие! Едва ли я поверю, что вы станете защищать того, кто так груб. с вами!
Длинные рыжеватые ресницы прикрыли глаза Джоанны. Она ясно видела сейчас вмятины, оставленные ее ноготками на руке Джеффри, слышала змеиное шипение своего голоса… Просто само благонравие! У Джоанны вырвался смешок, но она тотчас же заставила себя быть сдержанной.
– Не расстраивайтесь, – прошептал Брейбрук, наклонившись: его рука оказалась за спиной Джоанны.
Раздалось низкое рычание Брайана. Брейбрук взглянул на пса, который всегда вел себя дружелюбно.
– Он не любит, когда ко мне прикасаются! – сказала, задыхаясь от возмущения, Джоанна. Она солгала, даже бровью не поведя. Брайан всегда так реагировал, когда чувствовал ее отвращение. Он никогда не рычал, когда его хозяйку обнимал Джеффри.
– Тихо, Брайан. Лежать!
Эти слова Брейбрук принял за открытый призыв к действию. Но он не видел, что Джоанна незаметно так сильно потянула за повод, что, подчиняясь ей, Брайан свалился на землю прямо между ними. Брейбрук ощутил досаду, но не стал предлагать избавиться от животного. Разговор еще не окончен.
– Роза моя, вы так прекрасны, что мужчина обязан нежно взращивать вас, а не являться к вам, подвыпив, и отказывать в таком маленьком удовольствии, как танцы…
Вся эта романтическая сцена казалась Джоанне настолько нелепой, что она уже отказывалась верить в ее реальность. Кроме того, Брейбрук выставлял себя таким ослом, что вполне заслуживал длинных ушей. Все походило на пошлую пьеску, в которой они играли роли глупого мужа, хитрого любовника и неверной жены. Джоанна взмахнула ресницами:
– Мои развлечения должны нравиться моему мужу.
– Нет, что вы! – мягко возразил сэр Генри. – В вас слишком много добропорядочности. Вы ведете себя как невольница. Женщина тоже имеет право на счастье, и муж обязан угождать ей в таких вещах, как танцы и наряды, проявляя к ней почтение в обществе. Если же он пренебрегает милыми капризами своей прелестницы, он теряет право на верность своей супруги.
– Вы действительно так думаете? – спросила Джоанна, отводя глаза в сторону.
– Конечно, любовь моя! Когда презирают такое сокровище, как вы, настоящее солнышко, озаряющее мир своей красотой, его теплые лучики следует направлять в другую сторону. Они должны согреть сердце настоящего избранника сердца.
Тут Джоанну начал душить смех. |