«Наступление нам желательно начать до десятого дня июля, поэтому прошу тебя поспешить. Если ты не в состоянии оказать мне такую услугу, я сам куплю все необходимое, но это обойдется мне в немалую сумму, поскольку многие, включая и короля, будут вынуждены прибегнуть к тому же, что сильно взвинтит цены. Будь добра, напиши мне в Оэвестри, чтобы я знал, покупать ли провизию самому или ждать ее от тебя. Вот и все мои новости, так что до свидания! Печально и скверно прощаться подобным образом: я предпочел бы сделать это с глазу на глаз, как и три недели назад, хотя от подобного прощания у меня защемило бы сердце. Шлю тебе свои наилучшие пожелания. Письмо написано двадцать второго дня июня, один Господь ведает, в какой части Уэльса, твоим любящим мужем, лордом Джеффри Фиц Вильямом».

Мягкий и теплый летний ветерок всколыхнул листья розового куста. Джоанна еще и еще раз перечитала несколько последних строк. На них играли солнечные зайчики, но она без труда видела слова даже с закрытыми глазами. Предстояло немало работы – написать письма, получить от королевы разрешение уехать, по крайней мере на несколько дней, предупредить людей и подготовить гонцов, но Джоанна все перечитывала и перечитывала концовку письма, в которой не было ничего особенного, ничего, о чем она не знала бы, но все же ей очень нравились последние строки письма!

Вдруг Брайан, дремавший у ее ног, вскочил и потянул за привязь. На пергамент упала чья то тень.

– Не верю своим глазам! – раздался голос Генри де Брейбрука.

– В чем же, по вашему, они обманывают вас, милорд? – спросила Джоанна, сворачивая пергамент и улыбаясь.

– Едва ли я знаю, какое из двух чудес признать самым невероятным: ваши красивые глазки, застывшие на свитке с письменами, либо всю вас со всеми вашими прелестями… если, конечно, вы не прячете за розовым кустом леди Элу.

Джоанна засмеялась, хотя и смутилась немного; она до сих пор вела себя осторожно, скрывая свою грамотность.

– Первое в чем то является следствием второго. Не желая, чтобы на меня смотрели как на ненормальную, я пришла сюда. Только что вам стал известен мой, не приличествующий скромной девушке, секрет но, надеюсь, вы не станете повсюду клеймить меня позором.

– Ну что вы! Я сохраню это в тайне, – заверил Джоанну Брейбрук.

Ему, конечно, показалось отвратительным, что Джоанна владеет грамотой. Такая женщина – и ненормальная! Словно корова о двух головах или цыпленок о четырех лапках. Женщины просто не должны думать, как мужчины – рожать. И тем не менее он сохранит тайну Джоанны, поскольку это даст ему небольшую власть над ней. К тому же следует признать, что девушка, похоже, не слишком испорчена своей образованностью. Она всегда без каких либо придирок с интересом выслушивает его. Более того, ей можно доверять. Брейбрук несколько раз намеренно делился с ней пикантными сплетнями, и она ни разу не проговорилась, когда он просил ее помалкивать об услышанном. Беседы с Джоанной доставляли всем наслаждение. Она смотрела на собеседника широко раскрытыми восхищенными глазами.

– Если вы считаете это занятие недостойным для девушки, зачем же занимаетесь им? – мягко спросил Брейбрук.

– Такова воля моей матушки, – прошептала Джоанна, потупив голову и пряча глаза.

– Бедный ангелочек!

Джоанна плотно свернула свиток с письмом Джеффри. В душе поднялась волна раздражения, но лицо сохраняло невинное выражение. Этот осел не понимает, что она дразнит его! И вообще: что за бред собачий – задавать такие вопросы? Если бы она не умела читать, разве Джеффри смог бы написать ей такое письмо? Представить невозможно какого нибудь клерка, читающим то, что он написал о короле! Разве муж смог бы полагаться на жену, нуждающуюся в третьем лице для общения с ним? Но Брейбрук, решила Джоанна, просто не стал бы доверять своей жене.