Лицо Брендана побледнело, в голосе слышался страх.

Порыв холодного ветра сотряс оконное стекло, и отец Стефан спросил, невольно поежившись:

— Этот человек в черных перчатках — он что-нибудь говорит вам?

— Он никогда не произносит ни слова. — Брендан вновь содрогнулся, опустил руки и засунул их в карманы. — Он только прикасается ко мне своими холодными скользкими перчатками.

У кюре был такой вид, словно он и сейчас чувствует их прикосновение.

— И в каком месте вы ощущаете прикосновение этих черных перчаток? — с явным интересом подался вперед отец Стефан.

Глаза молодого священника остекленели.

— Они прикасаются к моему лицу. Ко лбу. Щекам, шее... груди. Мне холодно. Они ощупывают меня всего.

— Но вы не испытываете боли?

— Нет.

— Однако вы боитесь этих черных перчаток, человека в них?

— Страшно боюсь. Но не знаю почему.

— Нужно посмотреть, как этот сон истолковывается в свете теории Фрейда.

— Возможно, вы правы, — согласился священник.

— Посредством сновидений подсознание посылает сигналы сознанию, и в вашем случае нетрудно распознать символическое значение черных перчаток. Это руки Сатаны, которые протянуты, чтобы утащить вас со стези праведности. Или руки вашего сомнения. Они также могут символизировать соблазны или грехи, одолевающие вас. Это испытание.

— Особенно соблазны плотские, — мрачно усмехнулся Кронин. — В конце концов, эти перчатки ведь ощупывают меня всего.

Он вновь направился к двери, но, взявшись за ручку, задержался.

— Послушайте, я скажу вам нечто необычное. Этот сон... Я почти уверен, что он вовсе не символический. — Брендан перевел взгляд с отца Стефана на потертый ковер. — Я думаю, что за этими черными перчатками не кроется ничего, кроме рук в черных перчатках. Мне кажется... я их когда-то где-то видел на самом деле.

— Уж не хотите ли вы сказать, что вы однажды оказались в ситуации, которую теперь видите во сне?

Все еще не отрывая взгляда от ковра, молодой кюре произнес:

— Я не знаю. Возможно, в детстве. Понимаете, это, вероятно, никак не связано с моим кризисом веры. Эти два явления, вполне может статься, вообще не связаны между собой.

Отец Стефан решительно затряс головой:

— Две напасти, свалившиеся на вас одновременно — утрата веры и навязчивый кошмар, — не могут быть никак не связанными между собой, и не пытайтесь меня в этом убедить. Это весьма странное совпадение, согласитесь. Между ними должна быть связь. Скажите, однако, когда, на ваш взгляд, вам мог угрожать этот некто в черных перчатках? В какой период вашего детства?

— Видите ли, я дважды серьезно болел в детстве. Возможно, когда я был в бреду, меня осматривал врач и он был груб или чем-то напугал меня, быть может, своим видом. И этот забытый случай запал мне в подсознание, а теперь возвращается во сне.

— Когда врачи осматривают пациента в перчатках, они надевают не черные, а светлые латексные одноразовые перчатки. И тем более не из резины или винила.

Кюре глубоко вздохнул:

— Вы правы. Но мне трудно отделаться от ощущения, что этот сон не символический. Возможно, он ненормальный, но эти черные перчатки я видел наяву, это уж точно. Я видел их, как сейчас вижу эту мебель и эти книги на полках.

Вновь пробили каминные часы.

Ветер за окном неистово сотрясал стекло, тоскливо завывая.

— Прямо-таки мороз по коже, — сказал отец Стефан, имея в виду вовсе не вой ветра и не гулкий бой часов.