– Довольно, слышишь! Тревор Навроде обучает тебя  куртуазии?

– Не объясняйте, я знаю… в смысле… как вежливо себя вести? – уточнил Натт. – Да. А еще он обещал сводить меня на футбол, – гордо добавил он.

Потребовались некоторые объяснения, и в результате Гленда помрачнела еще больше. Трев, разумеется, был прав. Люди, которые не знают длинных слов, склонны обижаться на тех, кто знает. Поэтому ее соседи мужеского пола, например мистер О’Столлоп и иже с ним, не доверяли буквально никому. Их жены, напротив, обладали куда более обширным, хотя и специфическим лексиконом, почерпнутым из дешевых любовных романов, которые на каждой улице контрабандой передавали из буфетной в прачечную. Именно оттуда Гленда узнала такие слова, как «куртуазия», «пылкий», «будуар» и «ридикюль». Она не была на все сто уверена, что означают последние два, а потому избегала их использовать, что, впрочем, при ее образе жизни не представляло особых трудностей. Она питала глубочайшие подозрения касательно того, что такое «дамский будуар», но не собиралась ни у кого спрашивать, даже в библиотеке. Вдруг бы они посмеялись над ней?

– И он собирается сводить вас на футбол? Мистер Натт, да вы же будете светить в толпе, как бриллиант в ухе трубочиста!

Не выделяйся из толпы . Так много всего нужно запомнить…

– Мистер Трев сказал, что присмотрит за мной, – Натт повесил голову. – Э… я тут подумал… а как зовут ту красивую молодую особу, которая заходила сюда вчера вечером? – отчаянно спросил он.

Гленда читала его, как открытую книгу.

– Это ведь он велел спросить, да?

Лги. Тогда будешь в безопасности .

Но ее светлости здесь не было! А эта любезная госпожа с яблочным пирогом стояла прямо перед ним! Он совсем запутался!

– Да, – кротко ответил Натт.

И тут Гленда совершила нечто неожиданное для себя самой.

– Ее зовут Джульетта, и она живет по соседству со мной, так что пускай даже не думает нанести визит, ясно? Передай, что ее зовут Джульетта О’Столлоп, и посмотри, как ему это понравится.

– Вы боитесь, что он будет, как говорится, гнуть свое?

– Джульеттин папаша сам загнет ему салазки, если узнает, что он болеет за «Колиглазов»!

Натт, судя по лицу, не понял, и тогда Гленда объяснила:

– Ты что, ничего не знаешь? «Пацаны с Колиглазной улицы». Футбольная команда. А «Долли» – это футбольный клуб Сестричек Долли! «Долли» ненавидят «Колиглазов», а «Колиглазы» ненавидят «Долли», и так было всегда!

– И в чем же заключается существенная разница?

– Что? Между ними нет вообще никакой разницы, не считая цветов! Это – две команды, одинаково жестокие! «Сестрички Долли» носят черное и белое, а «Колиглазы» – розовое и зеленое. Все дело в футболе! Мерзкой, кровавой, дурацкой игре, где люди лупят, пинают и душат друг друга! – в голосе Гленды было столько яда, что хватило бы на несколько гадюк.

– Но вы сами носите шарф «Сестричек Долли»!

– Если ты там живешь, так безопаснее. И потом, нужно поддерживать своих.

– Эта игра ведь совсем не похожа на бирюльки, нарды или «Шмяк»?

– Нет, она больше похожа на войну, только милосердия и взаимопонимания в ней ни на грош.

– О… но ведь на войне очень мало милосердия, – озадаченно произнес Натт.

– Вот именно!

– А. Я понял. Это была ирония.

Гленда искоса взглянула на него.