Склоняюсь, будто целуя лицо брата.

Оставляю сумочку и любое представление о том, кем я есть, лежать накрытыми рукой Шейна. И оставляю позади историю о том, что я вообще когда-то была такой вот красивой, что могла войти в комнату, распаренная, в тугом платье, и все оглянулись бы посмотреть на меня. Тысячи репортеров стали бы меня фотографировать. И оставляю позади мысль, что такое внимание стоило того, чем я его заполучала.

Что мне нужно - так это новая история.

То самое, что сделали для Брэнди Элекзендер сестры Реи.

То самое, что Брэнди делала для меня.

Что мне нужно - так это научиться самой это делать. Писать собственную историю.

Пусть мой брат станет Шэннон Мак-Фарленд.

Мне не нужно внимание такого типа. Больше не нужно.

- Подводка для губ! - командует Софонда.

- Губной блеск! - командует она.

Говорит:

- У нас потек!

И Вивьен наклоняется с платком, чтобы промокнуть лишнюю помаду "Незабудка" с подбородка Шейна.

Сестра Катерина приносит мне то, что я просила, пожалуйста, - и это картинки, глянцевые снимки восемь-на-десять меня под белой простыней. Они не хорошие и не плохие, не красивые и не уродливые. Они лишь то, как я выгляжу. Моя правда. Мое будущее. Просто обычная действительность. И я снимаю вуали, ручную работу, муслин и кружева, оставляя их у ног Шейна.

Они не нужны мне в этот миг, и вот в этот, и в этот, и навсегда.

Софонда фиксирует косметику пудрой, и Шейна больше нет. Мой брат, худой и бледный, из палочек и птичьих косточек, весь несчастный, исчез.

Сестры Реи медленно стаскивают хирургические маски.

- Брэнди Элекзендер, - говорит Китти. - Первая королева.

- Первоклассная девчонка, - говорит Вивьен.

- Отныне и вовеки, - говорит Софонда. - И этим все сказано.

Целиком и полностью, постоянно и без надежды, отныне и вовеки - я люблю Брэнди Элекзендер.

И этим все сказано.