Я ощутил легкое разочарование: значит, она спасла меня из благодарности. А я думал, вдруг… Снаружи раздался стук копыт – кто-то приехал, – и я торопливо спросил, пока нас не прервали:

– Я по тебе скучал. А ты по мне?

– Не дождетесь. Ни слезинки не пролила.

На этой разочаровывающей ноте распахнулась дверь, и в комнату зашел Робин. У меня сердце упало. Ну конечно, как я мог о нем забыть! Вот почему Молли мой приезд совсем не обрадовал. Сердце ее уже кое-кем занято, и кое-кто времени зря не терял: заходит как к себе домой. Сейчас объявят, что помолвлены, а может, уже и женаты!

– Ого… – протянул Робин. Он совершенно не изменился: те же яркие, живые глаза, тот же неприметный костюм. – Кого я вижу! Какими судьбами?

Они с Молли переглянулись, и я окончательно утратил надежду. На красивом, правильном лице Робина была насмешка, словно он втайне издевается над неудачливым соперником, и это стало последней каплей. Сейчас или никогда!

Больше всего мне хотелось выйти за дверь и немедленно ехать обратно в Лондон, чтобы лелеять там свою обиду и разбитое сердце. Все ясно: Молли любит другого, насильно мил не будешь, но вдруг… вдруг все же… Надо быть храбрым и твердо выяснить раз и навсегда, нет ли хоть малейшего шанса, что Молли спасла меня из любви. Я проделал такой путь, нельзя отступить, когда остался последний шаг. Я решительно встал. Не зная, чем занять руки, взял со стола свой цилиндр. Потом положил обратно. Снова взял.

– Ого… – все так же насмешливо повторил Робин. – Граф, похоже, хочет что-то сказать.

Молли на него сердито шикнула, но эти слова все равно немного подорвали мою веру в себя. Ладно, пусть смеются надо мной, сколько хотят. После всего, что я пережил, уверен, что смогу пережить отказ от ирландской крестьянки.

– Молли, – твердо начал я, вцепившись в свой несчастный цилиндр. – Я вижу, ты вполне счастлива. Но я приехал засвидетельствовать не только свою благодарность за спасение, но и… – Ох, как тяжело. Помоги мне, мистер Дарси. – …Но и свои чувства. Я уверен, что…

Тут я с ужасом понял, что разговоры о чувствах в нашей семье плохо даются не только Бену. В юности я был уверен: когда в моей жизни дело дойдет до любовных объяснений, я не ударю в грязь лицом. Но не тут-то было.

– Молли, – начал я снова. – Мы много… Много пережили вместе, и я…

Нет, не получается. Щекам и шее стало горячо, я мучительно покраснел, но так ничего сказать и не смог.

– Ой, это, похоже, надолго, – перебил Робин, у которого точно никогда не было проблем с тем, чтобы что-то сказать. – Дай-ка я сразу внесу ясность.

Я понял, что он скажет: «Вы опоздали, не видите, что место занято?» Но так и не сумел возразить, у меня ком стоял в горле. Я обреченно вытаращился на Робина, бессловесный, как рыба.

– Не знаю уж, чем ваше объяснение закончится, но сразу скажу: Джон, если ты насчет меня беспокоишься, то прекращай. – Робин весело глянул на Молли. – Между нами нет ничего, кроме дружбы.

Смягчает удар! Намекает, что пожениться они еще не успели!

– Серьезно, только дружба. – Робин склонил голову набок, точно птица. – И ты, похоже, совсем не догадываешься почему. Что, ни одного малюсенького предположения?

Я открыл рот и закрыл обратно. Предположений у меня не было. Робин на мое молчание отреагировал крайне странно: расстегнул сюртук, потом жилет. Стащил и то и другое и бросил на пол. Может, в Ирландии так на дуэль вызывают? Нет, наверное, он просто готовится мне врезать.

Робин вплотную подошел ко мне, и я напряженно замер, готовясь увернуться: от синяка под глазом мои романтические шансы точно не вырастут.