– Дурак! – Мужик с досадой покачал головой. – Послушай меня, сынок. Если сейчас мозги не включишь, тебя посадят за убийство. А вот если выяснится, что у этого, – кивнул он в сторону мертвого Демы, – имелись сообщники и напали они первые, дело может принять совсем другой оборот. Они нападали, ты защищался. Сечешь? Это уже не убийство, а превышение допустимой самообороны. Совсем другая статья. И срок другой. Ну, так сколько их было?

– Трое… – Отвечать не хотелось, но в тюрьму не хотелось еще сильнее, и Андрюха заговорил.

– Так, а девочка с ними была или с тобой?

– Не было никакой девочки! Слышишь?! Я один был! Ленка тут вообще ни при чем!

– Значит, не было девочки? Ты подумай, от ее показаний многое зависит.

– Не было ее тут. – Силы уходили, и решимость тоже. Но Ленку втягивать нельзя. Ленка не виновата, что он так… подставился.

– Иван, отпусти его. – Мужик встал, похлопал сына по плечу. – Никуда он не убежит. Ты же не убежишь?

Андрюха не ответил. Куда ему бежать? От себя не убежишь. Теперь он для всех убийца: и для мамки, и для Шурика, и для Ленки, и даже для этого незнакомого дядьки… От накатившей вдруг слабости Андрюха улегся в снег рядом с Демой. Стало почти хорошо. Умереть бы…

Рыжие волосы, стянутые в конский хвост. Зеленый купальник, точнее, его нижняя часть. Верхняя небрежно валяется рядом с уже тронутым загаром и первыми веснушками телом. По-детски розовые пятки. Ноги в меру стройные, в меру длинные, переходят в почти идеальной формы поясницу с ямочками в тех местах, где им и положено быть. Талия узкая, спина спортивная, даже в расслабленном состоянии мышцы отчетливо контурируют. А плечи, пожалуй, могли бы быть чуть-чуть поуже. В женском теле акценты должны расставляться правильно: плечи покатые, талия осиная, бедра в меру широкие. Хотя в целом рыжая выглядела аппетитно, по крайней мере с тыла. Так, наверное, и должна выглядеть профессионалка экстра-класса, любительница экстремального секса.

Андрей подошел почти вплотную. Так близко, что между кончиком ее рыжего хвоста и его ступнями оставалось сантиметров двадцать, не больше. Вот не любил он шлюх. Ни дешевых вокзальных девок, ни таких вот супердорогих и суперэлитных. Этап товарно-денежных отношений, когда любовь предлагалась в обмен на что-то более материальное, он уже прошел. И этап этот оставил в душе мерзкую черную накипь, которую не оттереть, не отскрести. Он не любил шлюх и, глядя на загорелое, припорошенное белым песком тело, не понимал, зачем остановился.

Он бы ушел. Не сию секунду, так через минуту, но не успел. Рыжая что-то услышала или, скорее, почувствовала, дернулась, с проворством кошки перекатилась на спину и села…

И самые худшие подозрения подтвердились – страшное случилось.