Росс не был в храме уже лет двадцать, если не больше. И не из-за отсутствия веры, а потому что полагал себя человеком сильным и упорным, способным добиться всего самому. Помощь нужна слабым, им одно упованье на высшую милость. Да и не нужно Джевиджу ничего такого, чего нельзя было бы добиться без божественной поддержки.

Но сейчас, спустя столько лет, все, казалось бы, позабытые давным-давно движения и канонические слова молитв помимо воли всплывали в сознании Росса. Что ни говори, а память у него была превосходная — цепкая и глубокая. Он опустился на колени перед алтарем, закрыл лицо ладонями и, как смиренный прихожанин, начал читать по памяти длинный и сложный для запоминания канон — «Силу просящего не за себя». Не каждый клирик сразу вспомнит все сорок пять нерифмованных речитативов.

— …и пусть дождем будет дождь, и пусть снегом — снег, и дыхание не прервется, и не иссякнет сила, и не погаснет солнце, и не кончится песня, и слезой не отольется, и кровью не омоется. Не просящий за себя, не молящий о бренном, не ищущий выгоды, не знающий истины, но вечно уповающий на милость Твою, ради того, кто важнее, лучше, сильнее, честнее и благословеннее. Ради благополучия, здравия, жизни долгой, красоты нетленной, души вечной… Фэймрил Бран Джевидж.

Мысль о том, что он может потерять Фэйм, толкнула бы Росса и на гораздо более серьезные поступки, чем поход в храм, но ничего умнее и лучше он все равно не придумал. Впервые все самое важное в его жизни зависело только от милости ВсеТворца. Как Он даст, так и будет. Всесильный канцлер бессилен помочь своей жене благополучно родить. Разум понимает, что от количества положенных в шкатулку для пожертвований ассигнаций ничего не зависит, и от правильной последовательности молитвенных слов тоже, но изболевшееся сердце цепляется за призрачную надежду как за соломинку — а вдруг подействует. От запаха воскурений и приближающейся грозы у Росса Джевиджа в голове кипели и плавились мозги. Он и не подозревал, что такой кошмарный трус, до той поры, пока не дознался, что означает бояться не за себя. Интересное знание, приобретенное на сорок четвертом году жизни, ничего не скажешь.

Росс посидел еще немного, созерцая темноту на внутренней поверхности век. Он всегда догадывался, что ВсеТворец отмерил ему сполна всего — и хорошего, и плохого, и не исключено, что с единственной целью — узнать, сможет ли смертный выдержать такой груз. Но сейчас Джевидж буквально слышал, как трещит его хребет. Все навалилось сразу — работа по возрождению Конклава Рестрикторов, внешнеполитические осложнения, подозрительная полумагическая секта в Дамодаре, медленно тлеющий конфликт в Совете, козни Даетжины, покушения, беременность Фэйм, собственное нездоровье.

Росс еще крепче стиснул зубы. И неожиданно для самого себя прочитал молитву в память о своей первой жене, которую никогда не любил, которую невозможно было уважать.

— …и покоя тебе, и нового рождения в чести и славе, и мир душе твоей, Ранвинэл Тарилла Джевидж… я помню о тебе…

Помянул впервые со дня ее смерти, впервые от чистого сердца, впервые без застарелого раздражения.

Когда подъезжали к дому, охранник Ирдан выбежал навстречу и на ходу запрыгнул на подножку.

— Началось, милорд! — взволнованно крикнул он.

Переспрашивать, что именно началось, никто не стал. И так понятно.

Джевидж, молча растолкав слуг и забыв о хромоте, вихрем взлетел по лестнице. Облаченный в хирургический халат профессор Кориней уже распорядился обо всех необходимых вещах, как то: о теплой воде, чистых простынях, влажной уборке с уксусом в спальне. Наготове также были лекарства и инструменты, от одного вида которых Росса мутило.