Росс крепче прижал сына к груди и не придумал ничего умнее, чем брякнуть:

— Я не отдам тебе Диана.

— Не смеш-ш-ши меня, человечиш-ш-шка! — отозвался Неспящий. — Зач-ч-чем мне твой детены-ш-ш-ш?

В зеницах Тьмы плясало дикое пламя.

— Но ты же приказал украсть…

— Глупос-с-сти… Выдумываеш-ш-шь — додумываеш-ш-шь, ч-ч-что было и ч-ч-чего не было. Глупос-с-сти…

— А ритуал?

Голосок каси дребезжал из темноты, точно треснувший козий колокольчик, одинокий и жалкий.

— Прос-с-си чудес-с-с у глупых ч-ч-человеч-ч-чьх бож-ж- шков, а не у меня, кас-с-си, — сурово ответствовал Огнерожденный. — Детеныш-ш-ш получ-ч-чил мою с-с-силу в миг зач-ч-ча- тия. Это вс-с-се, что я ему дам.

— Тогда зачем? Зачем Завет?

Кажется, Песчаный был раздавлен признанием своего божества.

— Вс-с-се прос-с-сто, с-с-старый касс-с-си. Не нуж-ж-жно чу- дес-с-с, а нуж-ж-жно, чтобы муж-жч-чина пришел вос-с-след за с-с-своим с-с-сердцем, за с-с-своим с-с-сыном. Все прос-с-сто! И муж-жч-чина приш-ш-шел, он вос-с-стал из смерти, он с-с-су- мел перес-с-ступить ч-ч-через с-с с-с-себя, а ж-ж-женщ-щ-щина сумела держ-ж-жать обещ-щ-щание и молч-ч-чать, молч-ч-чать и любить. Все прос-с-сто!

— И все?! — не поверил своим ушам Джевидж.

— Вс-с-се? — Видит ВсеТворец, голос Неспящего искрился от сдерживаемого смеха. Если, конечно, Вечность умеет смеяться. Хотя она, кажется, только это и делает. — Нет, Рос-с-с-с Дж-ж- жевидж-ж-ж, это только нач-ч-чало. Только нач-ч-чало! Всего лиш-ш-шь нач-ч-чало!

Тьма рассыпалась на тысячи черных огнеглазых козодоев и с воплями ринулась к звездам, чтобы там, в невообразимой разумом вышине собраться воедино — в огромного ночного коня. Лунный ветер подхватил его гриву, далекие чужие миры брызнули из-под его копыт в разные стороны. Огнерожденный пролетел по небесной тверди кругом, высекая молнии и зарницы, задрав хвост, со ржанием, подобным грому. И умчался дальше в Вечность, водить табуны столетий по ее нескончаемым степям.

Песчаному сразу стало легко, так легко, словно с его плеч разом сняли всю тяжесть долга, накопленного за столетия другими каси, его предшественниками. Груза, который тянул к земле, держал на привязи душу, не стало. Долг закрыт, Завет исполнен, и наконец-то каси Песчаный свободен. Теперь свободен… Навсегда… Дух его — сильный и молодой, яркий и неугомонный — без сожаления покинул дряхлое усталое тело. Чтобы стать ветром, дождем и солнечным светом…

А Росс Джевидж, бывший маршал и бывший канцлер, подивившись на все это небывалое светопреставление, задумчиво почесал свободной рукой в затылке и сказал нечто совершенно моменту неуместное:

— Вот ведь сволоч-чь какая! Заварил кашу, а мы теперь расхлебывай. Но мы ведь справимся, правда, мой маленький?

Мажонок сладко причмокнул во сне пухлыми губами, соглашаясь с отцом. Он-то вообще никогда не сомневался.

— Эгей! Мистрил Джайдэв?! Чего это с вами?

Лейтенант Иниго обеспокоенно тронул Росса за плечо и, встретив непонимающий взгляд, пояснил:

— Вы прямо как статуя закаменели на несколько минут. Что- то случилось?

— Переволновался. Сердце болит.

Его Вечное Змейшество позволило лицезреть себя только избранным. Фэйм, Морран и каси, судя по выражениям лиц, удостоились, а все остальные — нет. Ну и правильно. Джевиджа дрожь пробирала при мысли о том, какие слухи покатились бы не только по Арру, но и по всему Эльлору. Карьера на поприще мистики его никогда не влекла, а уж сомнительная слава отца Избранника Великого Л'лэ так и вовсе страшила.