Хизер Грэм. Ничто не разлучит нас
Мериан Дэвент, замечательной женщине, которой я столь многим обязана. С благодарностью.
Глава 1
– Изысканно. Блестяще. Само совершенство, – сказал Джеффри Сейбл и, вопросительно приподняв бровь, поглядел на свою помощницу. Она, правда, пыталась сохранить невозмутимость, но легкая улыбка все же играла на губах. Это была высокая женщина, стройная, элегантная, одетая с безупречным вкусом и несомненным умением любой частью своего туалета выгодно подчеркнуть фигуру. Очаровательная блондинка обладала невинным, как у ребенка, взором, который, однако, при необходимости умела искусно бросить на собеседника из-под своих темно-золотистых бровей. Ее широко распахнутые небесно-голубые ясные глаза выгодно подчеркивались темными длинными ресницами и сразу приковывали к себе внимание. – Интересно… – протянула она, старательно разглядывая полотно. – Интересно. – И это все?! – воскликнул Джефф. Гейли Норман держала паузу, продолжая рассматривать картину, висевшую на голой белой стене. По спине у нее бежали мурашки от избытка чувств, но отчего-то ей упорно не хотелось признавать гениальность автора этих работ. – Ну что же… – в конце концов молвила она. – Ах, Гейли, ну говори! – не вытерпел Джефф, хозяин хорошо известной в Ричмонде, штат Виргиния, «Сейбл гэлери». Последние четыре года он был начальником Гейли. Еще задолго до этого они стали близкими друзьями, и теперь каждый читал в душе другого, словно в открытой книге. – Гейли, ты же сразу отличаешь талантливое от посредственного! – торопил ее Джефф. – Тебе уже ясно, что эти картины – самые трогательные произведения из всех, какие нам приходилось когда-либо видеть! Трогательные… Что ж, возможно, это как раз подходящее прилагательное. Правда, Гейли сразу же подумала эротичные, но отказалась от собственного определения как от слишком примитивного. В приглушенных красках, в позах фигур, в их сказочной красоте было нечто выходящее за рамки обычной эротики. На полотне, перед которым она остановилась, обнимались двое влюбленных. Гейли смотрела на них, и ей казалось, будто она вот-вот увидит, где именно и какими мазками прописано чувство глубокой нежности. Картина покоряла силой пробуждаемых в зрителе чувств. В облике мужчины ощущались сила, напор, готовность оберегать возлюбленную. Женщина отвечала ему полным доверием, и от ее фигуры веяло спокойствием и уютом. По краям полотна краски расплывались в серую дымку. Это было так красиво, что Гейли овладело какое-то неясное томление. Как всякая женщина, она хотела быть любимой, познать чувства, похожие на те, которые видела. До сих пор, однако, ничего подобного с ней не случалось. Поэтому, наверное, от созерцания полотна она испытывала еще и острое одиночество. Впрочем, она не пускалась в плавание по океану любви, поскольку не хотела этого. Вдобавок картина явно живописала о чувстве, которое гораздо глубже обычного увлечения, – о нежнейшей и преданной любви. А такое редко случается в жизни, и то если очень повезет. Гейли решительно оторвала взгляд от полотна, чтобы еще раз осмотреть остальные картины. На всех были изображены обнаженные человеческие фигуры. Еще в художественной школе Гейли провела сотни часов, рисуя обнаженную натуру: стройные, мускулистые, а порой даже необычайно красивые тела. Она изучала творчество Рубенса и Боттичелли, много раз бывала в Лувре и других прославленных художественных музеях. Но до сих пор никогда не видела такой обнаженной натуры. Казалось, каждая из этих картин невидимой рукой трогает самые тонкие эмоциональные струны зрителя. Джефф сказал трогательные. Пожалуй, все-таки это недостаточно сильное определение, но Гейли не нашла ничего более подходящего. |
