Ричардс вышел из маленького здания, служившего госпиталем. Вокруг на носилках прямо на земле лежали раненые, ожидая своей очереди. Наступила ночь, и в небе уже зажглись первые звезды. Капеллан медленно направился к своей палатке. Необходимо хоть немного поспать, он чувствовал, что скоро упадет от усталости. Он должен был хоть немного поспать, хотя и знал, что во сне его будут преследовать их белые, переполненные болью лица, стоны и мольбы. Ричардс медленно шел к своей палатке, опустив голову и еле волоча ноги. От людских страданий у него ныло сердце.

— Капитан Ричардс.

Ричардс скорее почувствовал, чем услышал голос. Это был даже не голос, а едва слышный шепот, наполненный болью. Он остановился.

— Капитан Ричардс, сюда...

Капеллан вышел на звук. Еще один раненый, укрытый по шею одеялом, из-под которого торчало белое лицо. Ричардс не узнал человека и опустился на колено.

— Капитан, вы меня не помните?

Ричардс покачал головой. Их было так много.

— Я Кейн. Помните?

Капитан Ричардс с изумлением вспомнил Кейна, вспомнил их первую встречу. Ричардс только приехал в батальон. Кейн был сержантом. Капеллан спросил, почему Кейн не ходит на мессы, но тот лишь рассмеялся. Что он тогда ответил? Сейчас трудно вспомнить, прошло столько времени. Точно, Кейн рассмеялся и сказал: «Мессы мне уже не помогут, падре». «Мессы всегда всем помогают. К Богу обратиться никогда не поздно». Сержант вновь рассмеялся. «Если до этого когда-нибудь дойдет дело, падре, я хочу обратиться к нему лично, напрямую». Он отошел. Капеллан некоторое время наблюдал за Кейном. Странный человек, думал он. Слишком старый для воинской службы. Чуть позже Ричардс с удивлением узнал, что, несмотря на почти седые волосы, Кейну чуть больше тридцати.

— Да, Кейн, сейчас вспомнил. — Ричардс плотнее запахнул шинель и сел на холодную землю. Потом устроился на большом камне. Взошла луна, и он заметил, что весь лоб сержанта покрыт белыми метками.

— Я умираю. — В голосе Кейна не слышалось страха, он просто констатировал факт.

— Бросьте! — Капеллан попытался говорить веселым и уверенным тоном, но даже сам не услышал веселых и уверенных ноток. — Не говорите так!

— Не обманывайте меня, святой отец! — Кейн попытался рассмеяться, но вместо смеха раздался лишь кашель. — С такими ранами не выживают. Я слишком часто видел смерть. — Капитан Ричардс открыл рот, но Кейн не дал прервать себя. — Мне не больно, падре. Меня так напичкали морфием, что я даже не знаю, есть ли у меня сейчас тело? — Он посмотрел на капеллана. — К тому же меня положили не у той двери.

Ричардс испуганно оглянулся. Кейн оказался прав. На эту сторону клали безнадежных.

— Я уже два часа смотрю, как они бегают мимо меня. Время от времени санитар делает очередной укол морфия и ставит мелом метку на лбу. — Он хрипло рассмеялся. — Я на них не обижаюсь. Лучше заниматься теми, у кого есть еще шанс.

— Послушайте, вы выживете. Вот увидите! — наконец пробормотал Ричардс.

— О'кей, святой отец. Раз вы так считаете... Но если я все-таки умру, я хочу, чтобы вы кое-что для меня сделали.

— Что, Кейн? — Капеллан подумал об отпущении грехов. Все они рано или поздно приходят к Богу. Но ответ сержанта разочаровал его.

— Я хочу, чтобы вы отвезли письмо, святой отец. Только отвезли сами, а не отправили по почте. Достаньте его, оно в кармане.

Капитан сунул руку под одеяло и достал письмо.

— Это письмо женщине, святой отец.