Изменить размер шрифта - +
Так пусть ирландская партия вслед за своими отцами продолжает великое дело и пусть те, кто оклеветал Джона Митчелла, Смита О'Брайена, Эммета и Вульфа Тона, продолжают свою гнусную клевету и политические преступления – этим они сделают себе только хуже, поскольку ирландская партия сохранит за собой полное доверие своих соотечественников и будет продолжать гордо нести знамя ирландского народа. И никому не дано опорочить это знамя!

Еще он добавил, что не сомневается в том, что месяц тому назад один из членов консервативной партии мог выйти вперед и заявить, что письма поддельные, а Пиготт убит в Мадриде из-за достопочтенного представителя от города Корк.

Раздался сдержанный смех, намного сдержаннее, чем обычно позволяли себе в парламенте по отношению к членам ирландской партии. Этим и закончилось длительное и утомительное дело, и Кэтрин, сидящая на женской галерее, скрывала за вуалью слезы, струящиеся по ее щекам, – слезы гордости и восторга.

Она бесконечно устала, на какое-то время ей показалось, что человеческие фигуры перед нею слились в бесформенную, безликую, темную массу, похожую на стаю ворон, которые с громким карканьем дерутся, готовые разорвать на куски самую слабую из них.

 

 

– Целую неделю эти овации сидят у меня в глотке. Эти приветственные вопли очень напоминают мне крики и завывания толпы, которая при мне однажды пыталась линчевать человека.

Кэтрин невольно задрожала от ужаса.

– Не надо так думать. Лучше наслаждайся своей популярностью.

– Я буду, конечно, наслаждаться, отчасти меня это даже забавляет, но этим меня не купишь. Никогда. Ведь они просто испытывают чувство вины из-за своей ошибки по отношению ко мне. Чисто английское преклонение перед законами. Я рад, что у ирландцев есть религия, поскольку в Ирландии очень мала надежда, что там будут так поклоняться законам.

– Хорошо, по крайней мере ты принимаешь эти овации с огромным достоинством. Я горжусь тобой.

Он улыбнулся и крепко сжал ее руку.

– Я счастлив, что наконец-то вызвал в тебе гордость за меня. Но не очень-то радуйся их бурным аплодисментам. У меня предчувствие, что очень скоро ты узнаешь их с совсем другой стороны.

– Почему ты так говоришь? – воскликнула она с тревогой.

– Потому что у меня нет никаких оснований доверять им. Да, меня забросают приглашениями. Да, со мной захотят побеседовать в Клубе Восьмидесяти. Думаю, это большая честь, хотя я мог бы совершенно спокойно обойтись без этого. И я принимаю их приглашение только потому, что мне выпала удачная возможность заставить их выслушать меня.

– А что еще тебе предстоит?

Он неохотно ответил:

– Сэр Чарлз и леди Рассел устраивают в мою честь прием. Мне очень хотелось бы отказаться, но я не могу. Сэр Чарлз вел мое дело и сделал для меня очень много, особенно когда с таким блеском провел перекрестный допрос Пиготта. Так что мне придется выразить ему свою благодарность.

Чарлз нежно поцеловал ее, правда по ее взгляду чувствовалось, что сейчас она не очень расположена к ласкам. Ее обижало и даже раздражало, что она публично не разделяет с ним его триумф. Почти всем было известно о ее роли в жизни Парнелла, а все-таки ей приходилось оставаться в тени, ее игнорировали: никого не должно оскорблять присутствие женщины с подорванной репутацией.

Чуть раньше подобной ситуации, наверное, вообще не возникло бы, поскольку Парнелл не принимал участия в светской жизни. Но теперь его имя было у всех на устах, он стал как бы всеобщей достопримечательностью и был вынужден часто появляться на публике. А Кэтрин обречена тихо сидеть дома и ждать, когда он вернется с мероприятий, на которых присутствовали ее родственники. Там мог появиться ее брат, сэр Ивлин Вуд, или ее тетя с дядей – лорд и леди Хадерли.

Быстрый переход