Ничего и не произошло, глупая.

Ничего? По-твоему, такое поведение — это ничего?

Он был прав, и ты это знаешь. Ты не оставила ему никакого выбора.

Мог бы принять мой отказ.

Он не желал. Он упрям, так что ж?

Он еще и чертовски самонадеян, и мне он не нравится.

Ты именно потому так дрожала, что чулки перекрутились?

Я дрожала потому, что попала в ситуацию, которую не могла контролировать.

Не в твоих силах сделать так, чтобы все всегда получалось по-твоему.

Неужели?

Когда на следующее утро Коринна вышла из своего класса по аэробике, она напоминала изгнанного из альпинистского лагеря скалолаза. Так, по крайней мере, ей казалось — и именно этого она и добивалась. Влажные, растрепанные волосы липли сзади к шее, косметики не было и в помине. На ней красовался тренировочный костюм, который когда-то был цвета горчицы, а теперь, благодаря постоянным стиркам, стал сам напоминать горчицу комковатую и бесформенную. В общем, она добилась планируемого результата.

К несчастью, отношение Коррея к изгнаннику из лагеря в корне отличалось от ее собственного. Он ахнул от восхищения.

— Не могу поверить! — Потом расплылся в блаженной улыбке. — Ты просто бесподобна.

Не веря своим ушам, она уставилась на него. Сердце у нее упало.

— Ну конечно… — Могла бы и раньше догадаться. Во время их первой встречи у него был тот еще вид. Ясное дело, что он предпочитает неряшливость.

Она не осознавала, что в глазах Коррея выглядела вовсе не неряшливой, а более человечной. И юной. И излучающей здоровье. Щеки горели естественным румянцем, копна коротких взлохмаченных волос поражала густотой. Тренировочный костюм потерял всякую форму — что правда, то правда, но Коррей без труда мог представить себе эластичное трико, скрывающееся под ним. Единственное, о чем он сожалел, так это об отсутствии окошка в двери ее спорткласса. С каким бы удовольствием он увидел ее в этом самом трико, но в движении, танцующую под захватывающие ритмы рок-музыки, которые он краем уха услышал.

— Ну, как все прошло? — спросил он, подхватывая ее под руку.

Она выдернула локоть.

— Не трогай меня! Я просто ужасна!

— Ты не ужасна. — На этот раз он, просунув руку ей под локоть, сцепил свои пальцы с ее. Вторично ей так просто не вырваться. — Здорово было?

— Здесь всегда здорово.

— Ты каждую субботу занимаешься?

— Да.

— Сердишься на меня?

— Да. — Если честно, то она сердилась на саму себя. Дома остались совсем новенькие костюм и тапочки; и что ей стоило принять душ, как она делала всегда, когда бежала по делам сразу после занятий? Она надеялась оттолкнуть Коррея своим гнусным видом, но все вышло наоборот. И теперь, лишившись желаемого удовлетворения, она осталась с одним лишь чувством омерзения к себе. Это-то ее и злило. Но на Коррея она тоже злилась — за то, что он нисколько не был обескуражен, за то, что так прекрасно выглядел даже в обычных джинсах и рубашке-поло, и еще потому, что ей не хотелось терзаться из-за своего неприглядного вида, а она, тем не менее, терзалась. — Наверное, нужно сменить группу, — буркнула она. — Занятия в этой группе напряжения не снимают.

— Так ты здесь занимаешься, чтобы снять напряжение? — Он заметил, что большинство ее соратниц по аэробике, разбегавшихся кто куда из церкви, выглядели значительно крупнее, чем его спутница. Без сомнения, Коринна занималась не ради контроля за весом.

— Да.