Она смертельно устала, болело все тело, болели даже корни волос и ногти натруженных рук.

— И почему, собственно, я решила, что мне по силам обслуживание посетителей в пятницу вечером? — проворчала, нахмурившись, Эбби. — В особенности этих сверхсексуальных и придурковатых студентов?

Услышав сетования Эбби, Триш хихикнула:

— Это то, чему я весь вечер поражалась. — Она немного поколебалась, прежде чем сказать, что думала: — А почему ты вообще оказалась здесь? Почему не занялась спокойной секретарской работой, например? Мне кажется, что бар совсем не подходящее для тебя место.

— Но только здесь я могу работать в те часы, когда хочу. Мне необходимо освободить дневные часы для того, чтобы посещать колледж и еще для многого другого, что меня интересует. Между прочим, — добавила она, стараясь превратить неприятный для нее разговор в шутку, — я не умею печатать и с трудом справляюсь с ведением даже своей собственной немудреной бухгалтерии.

Эбби отвела взгляд от своей собеседницы, боясь, что ее выдадут глаза, а она презирала ложь. На самом же деле у нее был девятимесячный сын, который жил сейчас с ее родителями, и до тех пор пока беременность позволяла, у нее была прекрасная работа секретаря у одного рекламного «гения». Стать официанткой она решилась только потому, что чаевые здесь были неплохими, и, кроме того, она могла использовать ночную смену, освобождая таким образом время для сына и надеясь в будущем вернуться в колледж. Работа у Перри Стевенсона пробудила в ней живой интерес к искусству рекламы, и она мечтала серьезно заняться рекламой после окончания колледжа.

Ее задумчивое настроение обратило внимание наблюдательной Триш.

— Выше нос, Эбби. Обещаю — завтрашний вечер будет намного легче. — Девушка перегнулась через стойку и пожала ей руку. — А теперь давай немного приберемся, чтобы спокойно уйти из бара. В перерывах между обслуживанием клиентов они уже успели кое-что сделать, и Эбби была этому несказанно рада. Триш утомила ее своей чрезмерной разговорчивостью и неуместным любопытством. Поэтому Эбби решила отправить ее домой.

— Нет смысла оставаться обеим. Не волнуйся, я сама прекрасно управлюсь.

— Ты уверена в этом? — Во взгляде Триш сквозило сомнение.

— Если на свете и есть что-нибудь, что я отлично умею делать, то это чисто женские хозяйские хлопоты. — Эбби рассмеялась, вышла из-за прилавка и подтолкнула Триш к двери. — Ну иди же! Не волнуйся, все будет в порядке. А как-нибудь в другой раз ты будешь убираться, а я уйду раньше.

— Когда захочешь! — радостно воскликнула Триш; затем она вышла, тихонько притворив за собой дверь.

Пригладив короткие волосы, Эбби облокотилась о стойку бара и несколько минут наслаждалась воцарившейся тишиной. Она все-таки пережила свой первый рабочий день в этом вертепе. Но теперь Эбби уже не тешила себя лукавым самообманом — пережила она его благодаря заступничеству Майка Саммерса. Без его помощи вечер закончился бы, наверное, так же ужасно, как и начался.

«Ну ничего, все постепенно образуется», — сказала она себе, выходя из-за стойки.

«Как я говорю Джейми, делай один шажок, а потом — другой», — вспомнила Эбби, и в ее воображении возник сынишка, пытающийся делать свои первые шаги. Это только благодаря ребенку она не сдается, какой бы монотонной и унизительной ни оказалась эта «роль» официантки и как бы ни изматывала ее суровая жизнь.

Когда открылась дверь и в зале появился Майк Саммерс, Эбби чистила пепельницы и собирала посуду. В одно мгновение по ее спине пробежала какая-то сладостная дрожь, внутри все похолодело. Майк улыбнулся ей, и она почувствовала, что щеки ее заливает предательский румянец.

— Мне очень жаль, но ресторан уже закрыт, — сказала она.