|
Ее горячо отстаивал глава правительства, опасавшийся, как и монарх, что в крестьянской стране, где большинство населения ничего не понимает в политике, свободные и прямые выборы приведут к победе безответственных демагогов, и в законодательном органе будут заседать по преимуществу адвокаты. В результате был сохранен сословно куриальный принцип, заявленный еще в булыгинском проекте, и выборы стали многоступенчатыми. Создавалось четыре курии: землевладельческая, городская, крестьянская, рабочая. Один выборщик приходился на 90 тыс. рабочих, 30 тыс. крестьян, 4 тыс. горожан и 2 тыс. землевладельцев. Подобный выборный принцип давал очевидные преимущества состоятельным слоям населения, но, с другой стороны, гарантировал присутствие в Государственной Думе действительных рабочих и крестьян, а не тех, кто лишь выступал от их имени. Общая численность Государственной Думы определялась в 524 депутата.
В конце апреля 1906 года царь утвердил новую редакцию «Основных законов Российской Империи». Они подтверждали незыблемость самодержавия. «Императору всероссийскому, – гласила статья 4, – принадлежит верховная самодержавная власть». Последующие статьи определяли священность и неприкосновенность особы царя, его право издавать законы, руководить внешней политикой, армией, флотом, назначением высших чиновников. Но в Основных законах появился и новый момент, которого не было раньше. В статье 86 й говорилось: «Никакой новый закон не может последовать без одобрения Государственного Совета и Государственный Думы и воспринять силу закона без утверждения Государя Императора». Следующая, 87 я статья, позволяла монарху между сессиями законодательных палат издавать законы в форме «чрезвычайных указов». Дума имела право делать запрос различным должностным лицам, выступать с законодательной инициативой. К ее компетенции относилось утверждение бюджета, утверждение штатов и смет различных ведомств, отчета Государственного контроля. Государственный Совет реформировался и принимал форму высшей законодательной палаты, половина членов которой избиралась от различных групп населения, а половина назначалась царем. Государственный Совет и Государственная Дума были наделены правом законодательной инициативы. Законопроекты, не принятые обеими палатами, считались отклоненными. Законопроекты, отклоненные одной из палат, могли снова выноситься на рассмотрение только с разрешения императора. Возникшая система мало походила на сколь нибудь развитый парламентский строй, который существовал к тому времени в ряде европейских государств. Были существенно ограничены избирательные права населения, а представительный орган получал весьма скромные возможности воздействия на власть. Все это так. Об этом писали бессчетное количество раз, и вряд ли кто рискнет с этим спорить. Но очень часто при этом игнорировалось и игнорируется одно очень важное обстоятельство: реальные условия и возможности не столько самой власти, сколько того, что было принято в марксистской историографии называть «народными массами». Готовы ли были они к восприятию широкой демократии западноевропейского образца в тот период? Любой ответ здесь в большей или меньшей степени будет носить гипотетический характер. С учетом последующих событий отрицательный кажется более обоснованным, так как и через двенадцать лет, когда состоялись в 1917 году в нескольких десятках губерний выборы в Учредительное собрание, основная часть избирателей отдала предпочтение не «свободе» и «демократии» и поддерживавшим их силам, не воспитанникам европейской политической культуры, а течениям и группам, являвшимся носителями и пропагандистами социального мифа о равенстве. Господам либералам с их шампанским, севрюгой и хартиями прав и свобод удалось получить считанные проценты. Нет оснований сомневаться, что свободные, равные и тайные выборы в высший законодательный орган России тогда, в 1905 году, привели бы не просто к социальным потрясениям, а к крушению всего миропорядка. |
