Проснулась я когда солнце уже встало. Больной был в сознании и не спал.

Пришлось идти за водой, ставить чай. Ему пока дала ломтик сушеной рыбы — все какое-то занятие.

Нагрела воды, взяла чистые бинты и тряпку — протереть его. Разбинтовала и вынула дренаж. Рана красная, воспаленная, но гноя нет. И не выглядит хуже, чем вчера. Может уже и не нужен он совсем, дренаж этот? Или лучше не рисковать? Полезла в рюкзак, там у меня еще куски шелка, всё же лучше пока вставить. И тут наткнулась на соль! Точно! Воспоминания какого-то ветерана войны, в школе еще читала, сочинение мы писали… И он рассказывал, как в партизанском отряде, без медикаментов, сестра им раны солёной водой обрабатывала… Интересно, а сколько соли то нужно? Когда мне в детстве аппендицит вырезали, то после давали не воду пить, а физраствор. Попробую на вкус. Не слишком соленый раствор должен быть. Но глюкозы у меня нет… Кину чуть больше соли.

Раствор кипел в котелке, а я намывала кружку. Чем-то нужно его будет после остывания зачерпнуть, стараясь не взбаламутить осадок.

Рогожу с телом я вытащила на солнце. Вместо чая утром я дала ему кружку подсоленной воды.

Разбинтовала, ничего страшного не увидела. Но я знаю, что солнце опасно для микробов. Поэтому, полила все раны соленой водой и бинтовать не стала. Пусть полежит так часок.

Сама я ушла за дровами. Сходила дважды, так, чтобы на несколько дней хватило и пошла за травами. Нельзя одну крупу и рыбу есть.

Кормила я его часто и маленькими порциями. Утренний час на солнце не принес никаких видимых результатов. Но и он не обгорел, раны хуже не выглядели. Поэтому вечером я выложила его на солнце еще раз.

Спать я легла рано, сразу после ужина. Понимала, что ночью придется опять встать. Даже его мерзлявость можно объяснить потерей крови. Но простывать и болеть ему никак нельзя. Ночь прошла так же, как и предыдущая. Грела камни, подкладывала, один раз кормила и дважды поила. А вот утром меня ждал приятный сюрприз. Я сняла бинты, выложила его на солнце, полила соленым раствором и ушла. А когда вернулась, поняла, что раны подсыхают! Утром они не выглядели такими — я по-прежнему клала под бинты, на саму рану, кипяченые влажные тряпки. А сейчас, на солнышке, кожа высохла и стало видно, что все обошлось!

Понятно, что он еще чувствует слабость, но жить, я думаю, будет. Так я ему и сказала.

— Скоро ты поправишься.

— Откуда ты знаешь?

— Твои раны заживают. Они чистые, не гноятся. Через пару дней я вытащу нитки. А слабость ты чувствуешь из-за потери крови. Тебе нужно будет есть красное мясо, печень очень полезна. Это пройдет. Не за один день, но при хорошем питании — скоро. Ты сможешь один управлять лодкой?

— Да.

— Отлично.

Я решила поесть и поспать днем. Ночью плохо получается. Затащила этого лося в тенек. Помогла одеть рубаху и накинула на него рогожку. Тепло и он не должен замерзнуть.

Улеглась, но сон не шел…

Ворочалась, думала…

Возможно, я зря отказалась с ним познакомиться? Он местный, я, хотя бы, могла бы узнать название страны, куда мне нужно попасть. Понятно, что сперва я злилась на него за то, что пришлось вернуться… Но, если честно, даже в этом он не виноват. Решение принимала я сама. Так что злится — глупо… А я сейчас не желаю пользоваться единственным доступным источником информации. Это уж совсем дурь!

Заснула я незаметно для себя, но с вечера, еще до сумерек, взялась за больного. Он выспался и он сыт. Ему скучно. Самое время поговорить, до сна.

— Как тебя зовут?

— Ригер фон Крейг.

У него был низкий, чуть хрипловатый голос. Не противный.

— Можешь звать меня — …

Тут я сделала паузу…

Я никогда больше не буду зваться Лизой.