По лицу Маши пробежала тень.

– Да, – сказала она. – Понимаю.

– Вы задержитесь в Москве?

– Да.

– Спасибо. Я знал, что могу на вас рассчитывать.

Старик отключил связь. Маша несколько секунд стояла неподвижно, чуть прикусив нижнюю губу и нахмурив брови. Затем вышла из задумчивости, вздохнула и набрала номер Глеба Корсака.

Глава 2

1

Старый двухэтажный дом с нижним кирпичным этажом и верхним, сделанным из бруса, заново облицованный и утепленный. Три комнаты внизу, две – наверху. Чуть поодаль – длинный сарай, за ним – забор и задняя калитка, выходящая в сосновый лес.

Отличное место для человека, который решил уединиться от всего мира и написать роман.

Комнаты уставлены деревянной старой мебелью. Вдоль стен – полки с книгами. Резной письменный стол с компьютером стоит перед большим окном, выходящим на запад, через которое можно наблюдать закат солнца.

На стенах были фотографии в деревянных рамках, несколько репродукций Брейгеля-старшего и старинная карта Европы под потемневшим от времени стеклом.

Журналист Глеб Корсак унаследовал этот дом несколько лет назад, но привел его в порядок только минувшим летом. Еще год тому назад он даже не помышлял о том, чтобы жить в этом доме. Тогда, до встречи с Машей Любимовой, ему приятно было сознавать себя городским бродягой, весь скарб которого умещается в карманах плаща.

Но с тех пор, как Маша увидела этот дом и пришла от него в восторг, он стал всерьез подумывать о том, что было бы неплохо перебраться сюда из города, родить здесь детей, воспитывать их вместе с Машей…

Да, черт возьми, неужели он не заслужил этого обыденного счастья, доступного любому человеку на земле!

Заслужил. Безусловно, заслужил. Но все это – дела отдаленного будущего. А пока нужно поменьше предаваться мечтам и побольше работать. Пахать, потеть, вбивая в клавиши компьютера свои мысли и переживания.

За пять дней он раз двадцать начинал роман заново, но потом все уничтожал и в итоге сумел написать лишь полстраницы текста. Негусто для пяти дней.

Бальзак написал сто томов книг. Дюма – две сотни романов. Полное собрание Льва Толстого не умещается на полке. А журналист Глеб Корсак, вообразивший себя великим писателем, не смог за неделю продвинуться дальше первого абзаца. Просто стыд и позор!

Пребывая в мрачном настроении, Глеб Корсак смешал себе коктейль – немного водки, чуть больше – тоника, сок, выдавленный из половинки лимона, и несколько кусочков льда.

На колени ему прыгнул соседский котенок, невесть как все время проникавший в дом. Светлые бока, черная мордочка, голубые глаза.

– Опять пришел побираться, балбес? – с напускной строгостью сказал ему Глеб.

Котенок вытянулся на длинных лапах и, мурлыча, потерся мордочкой о небритую щеку Глеба.

Тот засмеялся:

– Наглый подхалимаж! Ладно, подхалим, идем. Угощу тебя колбаской. Ты ведь любишь колбаску, разбойник? По морде вижу, что да.

Глеб опустил котенка на пол, сам поднялся с кресла, прошел к холодильнику, достал кусок колбасы и протянул котенку. Тот схватил колбасу зубами и уволок ее в угол комнаты, где принялся с урчанием поедать.

– Смотри не лопни, – напутствовал его Глеб. И мягко добавил, любуясь гибким, сильным телом котенка: – Самурай.

Пока котенок разделывался с колбасой, Глеб подошел к окну, достал из кармана кофты трубку и жестянку с табаком, неторопливо набил трубку, разжег ее спичкой и с наслаждением пыхнул дымом.

Дым был ароматный, вишневый. Глеб сразу вспомнил Машу Любимову. Она курила тонкие коричневые, ароматизированные сигаретки с золотым ободком и тоже предпочитала аромат вишни. В этом они с ней были похожи.

За окном был забор, выкрашенный зеленой краской. Перед забором – колодец, сложенный из неровных каменных глыб и увенчанный черепичным козырьком.