– Хорошая хрень, – заметил Эдвард. – И никакой динамической защиты не надо.

– Офигенная, – кивнул Снайпер, скользнув взглядом по приборной панели. – Только остаточный заряд артов – шесть процентов.

– До Института дотянем?

– Должны, – раздался из динамика голос полковника. – Иначе никак. Иначе через минуту все мы трупы. Нюхом чую – если до институтского двора доберемся, получим реальный шанс выжить. Нет – пиши пропало.

Квотерблад был прав. Снайпер уже видел на мониторе, отражающем верхнюю панораму, как от корабля неторопливо, словно нехотя, начинают отваливаться куски обшивки, словно чешуйки, отслаивающиеся от тела дохлой рыбины. Странно, что вся эта махина не рухнула вниз, а словно зависла в небе, неторопливо покрываясь трещинами, через которые били лучи синего света. Феерическое зрелище, однако долго любоваться им явно не стоило. Когда эдакая махина наконец выпадет из коматоза и рухнет тебе на голову, не до эстетства будет.

Поэтому, как только пассажиры загрузились внутрь, танк рванул с места, словно застоявшийся конь. Снес еще один сегмент многострадального заводского забора, и полетел по Зоне, подминая под себя защитным полем аномалии, не успевшие отползти в сторону. Наверно, со стороны круто это смотрелось, когда танк летит себе прям по «комариной плеши», а гравиконцентрат, едва проявившись, покорно сминается в лепешку, словно раздавленная амеба. Но не все так просто было на самом деле. За такие фокусы приходится платить свою цену. Каждый наезд на аномалию – минус к защите танка. Когда полпроцента заряда аномальной защиты, а когда и два сразу. Индикатор давно уже мигал красным, и значило это только одно. Когда на нем высветится «0», любая, даже самая паршивая хрень, порожденная Зоной, наверняка нанесет танку какое-нибудь фатальное повреждение. Достаточно гусеницу сбить, и всё. И приехали…

Спереди заискрило, заполыхало защитное поле, искрами резануло по сетчатке глаз. Хорошо, что монитор немного гасил насыщенность света, а то без сварочной маски вживую на такое смотреть невозможно. Глаза сожжет на раз-два-три. И сразу индикатор заряда защитных артефактов прыгнул с цифры «4» на «1,5».

– Мать твою! – раздалось из динамика. – Жирную «мясорубку» прессанули. Туда ехали – не было ее. Чтоб я сдох, не было…

– Не вините себя, полковник, – произнес Эдвард. – Зона нестабильна, а сейчас – особенно. Доедем – хорошо, не доедем – судьба.

– Ни черта ты не прав, сынок! – рявкнул Квотерблад. – Мне судьба была много лет назад сдохнуть вместе со всеми моими товарищами на танковом поле. Но я ее обошел, обхитрил, выполз оттуда на своем сто двадцатом «Паттоне». Охрененная машина, верткая, шустрая, не чета этим хваленым «Абрамсам». Я когда на базу вернулся, обалдели все. Траки от «студня» как каучуковые стали, но гусеницы не распались, понимаешь? И на дно «зеленки» на два дюйма налипло. Но я пришел, сделал судьбу свою. И сегодня мы должны ее сделать тоже. Просто обязаны!

Он еще что-то выкрикивал забористое, Снайпер понимал далеко не все. Но при этом поневоле все больше проникался уважением к этому вояке, умеющему делать свою судьбу собственными руками. Например, сейчас Квотерблад совершал невозможное – на полной скорости вел машину по Зоне, обходя аномалии, большинство которых просто невозможно увидеть при свете дня, а уж тем более в постепенно сгущающихся сумерках. Да и тень от корабля пришельцев, заслонившего собой солнце, была неслабая. Но полковник все равно уверенно вел боевую машину вперед, и теперь лишь изредка искрило защитное поле, когда задевало краем своим очередную аномалию.