Секунда, другая… «Галоша» опасно приблизилась к полуразрушенному заводскому забору, четко вошла в пролом, пронеслась мимо паровоза-памятника, и вот она уже возле главного корпуса… Танк слегка тряхнуло, впереди слегка заискрило – это силовое поле впечатало в землю Зоны остатки забора, а траки довершили дело.

Ну, а «галоша» уже возле синей «кишки», вернее, несется прямо на нее, того и гляди сейчас в нее впечатается. Неужели Эдвард решил просто протаранить систему, питающую портал, пожертвовав собой и лаборантом? В принципе, с него станется, этому безбашенному не впервой ставить на карту как собственную жизнь, так и жизни других ради достижения значимых целей…

Но нет. Под «галошей» полыхнуло, и она стремительно начала набирать высоту, едва не задев стальным носом энергетическую «кишку». И снова Снайпер увидел на мониторе, как обернулся ученый, как его рот растянулся в бешеном крике… И как Цмыг, широко размахнувшись, метнул большую «пустышку» вниз, как в годы Первой мировой летчики сбрасывали примитивные бомбы с бортов фанерных самолетов.

Сверкающая «бомба», медленно, как бы даже лениво полетела вниз, вращаясь в полете. Так не летают тяжелые предметы, сброшенные с высоты. Было что-то ирреальное в ее полете, словно не действовали на артефакт законы притяжения, словно летела она, раздумывая, продолжать ей путь по заданной траектории, или ну ее на фиг? А может, это опять растянулось личное время Снайпера, как случалось порой в те моменты, когда от его действий зависело слишком многое… И еще присутствовало ощущение, будто это не он сейчас хладнокровно двигает рукоятью прицеливания, ловя в перекрестие точку, в которой через доли секунды окажется цель, и не для него мигают на экране значения лазерного дальномера, типа боеприпаса, угловых поправок… Ни к чему это всё тому, чьим телом словно управляет кто-то другой, знающий и умеющий больше любого человека на земле. Наверно, каждому профессионалу, который совершает что-то очень важное, знакомо это ощущение. Наверно, так организму проще сносить стрессовые нагрузки, борясь с проклятым «а вдруг не получится?». А может, и вправду, все мы инструменты в руках каких-то могущественных существ, играющих в увлекательную игру, которая называется жизнь…

Так или иначе, но Снайпер вдавил красную кнопку, полностью игнорируя показания приборов. Сейчас он был единым целым с танком, линией прицела и снарядом, в облаке пороховых газов летящим по каналу ствола. И целью он тоже был, этой самой «пустышкой», которая через доли секунды станет частью одного целого – стрелка, его оружия и мишени… А потом это целое распадется, исчезнет в грохоте взрыва и клубах дыма… И останется лишь стрелок со взмокшей спиной, глядящий на дело рук своих и понемногу осознающий, что всё получилось…

Точки совпали. «Пустышка» коснулась «кишки», и в то же мгновение в артефакт ударил снаряд. Его оболочка немедленно разрушилась, но сердечник из обедненного урана пронзил один из «дисков» насквозь и, разворотив второй, испарился полностью в вихре неистовой энергии. И этого вполне хватило, чтобы та чистая энергия, сжатая в «пустышке», высвободилась и вырвалась на свободу с ирреальной, ужасающей силой.

«Галошу» подбросило вверх, но Эдвард чудом устоял на ногах – наверно потому, что был готов к чему-то подобному. А вот Цмыг, приложившийся затылком об заднюю часть шлема, покатился по платформе, словно безвольный мешок с костями и мясом. Он бы и рухнул вниз, прямо в разверзшееся под «галошей» море ярко-синей энергии, если б в руку ему чуть выше запястья не впился крюк, задержавший неминуемое падение. К крюку был привязан тонкий, но прочный трос, а за другой конец этого троса держался ученый.

– Хватайся за поррручень, мать твою! – прорычал Эдвард по-русски.