А она привыкла все держать под контролем.

С тех пор как у нее появились дети, в ней открылся великий организатор. Она умеет думать о бесконечном множестве вещей одновременно. Когда думает, закусывает щеку изнутри и замирает. Будто внутренней прищепкой прикрепляет бумажки на щеку. Теперь внутри у нее образовалась уже мозоль, куда погружаются все ее беспокойства.

Она перестает есть, зубами прикусывает щеку.

— Я устроился довольно-таки неплохо… Вот, купил пылесос… Все делает сам. Офигительно! Почему мы так и не купили пылесос?

— Ну…

Подбородок Гаэ блестит от жирного шницеля. Делии захотелось протянуть к нему руку с салфеткой. Выработался условный рефлекс на грязные подбородки.

— Эта квартира… дерьмовое место…

— Знаю.

— Космо рассказал?

— Да…

— Нико нравится… обои на стенах, белые букашки… Полным-полно букашек из-за пыли. Поэтому я и купил пылесос.

Водит языком во рту, толкает сначала в правую, потом в левую щеку.

— Надо будет съезжать оттуда.

— Подбородок вытри.

Он думает о самом маленьком, о Нико. Гаэ не хватает его. Носить его за спиной — то же самое, что держать енота, зацепившегося сзади за шею. Он катал его на велосипеде, и Нико засыпал в детском кресле. Волосы, сейчас ему вспомнились волосы — гладкие, с розоватым оттенком, как у него самого. Делия не разрешает ему брать детей.

«Ты не можешь поступать как тебе, черт подери, вздумается».

Ему назначили его дни, судья назначил.

Они встретились на лестнице Дворца Правосудия, в то паршивое утро. Месяц назад. Последний раз, когда они виделись. Было уже тепло, но Делия надела свою стеганую велюровую куртку, которая всегда висит у входной двери.

Судья, лысый и молодой, напоминал курицу в вакуумной упаковке.

Принял решение в ее пользу.

Делия не хочет, чтобы Гаэ забегал просто так, на полчасика, с какой-нибудь там игрушкой или пакетиком карамелек, из-за которых они отказываются потом от ужина.

«Они нервничают, не слушаются меня».

Легко: пришел, сунул что-нибудь и ушел.

Стоя одной ногой уже за порогом дома, он звонил в домофон.

«Можно зайти?»

Часто подходил Космо.

«Спроси у мамы, можно мне зайти?»

Это ошибка, нельзя детей вмешивать в разборки родителей. Он хотел повидаться с ними. Потому что шаги уводили далеко, но в конце концов всегда возвращали назад. Ходил кругами около дома, прежде чем позвонить. «Может, она пойдет выбрасывать мусор, а я остановлю ее, взяв за руку».

Однажды он снова попытался поцеловать ее. У нее как раз был приоткрыт рот. Но языки были раскалены злостью, два средневековых клинка. Как можно заниматься любовью с железом? Для этого нужен член «Железного человека».

Язык он особенно любил. Маленький, розовый, мягкий и вдруг — с нервами и кровью, в точности как она сама.

Они целовались часами. В парках, прислонившись к стенам, как подростки, когда те начинают испытывать, исследовать другое тело. Склеившиеся в оцепенении теплые черви, которые сорвались и летят вниз. Он проникал в ее рот и падал в него, двигая языком, как ложкой в каше. Улетал, потел, воспламенялся. Вырастал вместе со слюной. Не был уже тем несчастным болваном, каким был еще неделю назад. Потому что она жаждала тебя, как пиявка, как растение, которое ищет солнца. Как всякие глупые создания, ищущие друг друга просто для того, чтобы выжить.

Оторвавшись ненадолго, смотрели друг на друга, довольные.