Бонд насторожился: резидент заверил его в том, что на полицию можно положиться, а вместо этого он оказался в руках сотрудника с крайне неприятным характером и сомнительной репутацией. Все это напоминало заранее продуманный и очень подозрительный план. Бонд не сомневался, что автомобильная стоянка принадлежала многоквартирному дому.

— Опустите стекло с моей стороны, — тихим голосом попросил Остен.

Один из полицейских подошел к окну, другой встал перед автомобилем, направив на Бонда зловещее дуло автомата.

Остен отдал распоряжения подчиненному по-немецки. Говорил он быстро и тихо, поэтому Бонд разобрал лишь отдельные слова: «Сперва женщины… отдельные комнаты… постоянное наблюдение… пока во всем не разберемся…» Потом инспектор что-то спросил, и патрульный ответил: «Позвоните ему как можно скорее».

Генрих Остен закивал головой, словно китайский болванчик, и отпустил полицейского. Второй продолжал держать Бонда на прицеле.

— Мы подождем несколько минут, — сообщил инспектор Бонду с довольной ухмылкой.

— Поскольку вы так и не объяснили, в чем меня обвиняют, я бы хотел связаться с моим посольством в Венне, — отчеканил 007 каждое слово.

— Всему свое время. Необходимо соблюсти определенные формальности.

С невозмутимым видом Остен скрестил руки на груди, давая понять, что он полностью контролирует ситуацию.

— Формальности? Какие к черту формальности? — закричал Бонд. — В конце концов, есть элементарные права человека! Я выполняю задание. И требую, чтобы…

Остен кивнул в сторону человека с автоматом:

— Остыньте, мистер Бонд, вы ничего не можете требовать. Здесь вы чужак, а я — представитель закона. На вас нацелен «Узи». Так что у вас нет прав.

Девушек вывели из машин, стараясь держать их друг от друга на дистанции. Сьюки была так напугана, что даже не обернулась в сторону «Бентли», а по красноречивому взгляду Нанни Бонд понял, что девушка по-прежнему вооружена и выжидает удобного момента. «Смертельно опасная и чертовски привлекательная», — подумал он.

Остен толкнул Бонда в бок его собственным пистолетом.

— Оставьте ключи в машине. Ее отгонят до утра. Выходите, держа руки на виду — офицер с автоматом немного нервный.

Бонд повиновался. Снаружи было прохладно, пахло бензином, резиной и машинным маслом.

Человек с автоматом указал Бонду на небольшой коридор, который заканчивался, на первый взгляд, кирпичной стеной. Остен достал из кармана пульт дистанционного управления. Секция кирпичной стены плавно отъехала назад и скользнула в сторону, открывая взору стальные двери лифта. Где-то в гараже завелся двигатель, и машина направилась к выезду.

Бонд, Остен и человек с автоматом вошли в кабину, и лифт бесшумно доставил их в небольшую прихожую, чьи стены украшала современная живопись. Затем они оказались в большой роскошной квартире, отделанной в современном стиле: турецкие ковры, дерево, сталь, стекло и дорогие ткани. На стенах висели картины Джона Пипера, Грэхема Сазерленда, Пьера Боннара, Георга Гросса и Дэвида Хокни. Огромное французское окно вело на широкий балкон. Слева за аркой находились столовая и кухня, за двумя арками пониже были длинные коридоры с блестящими белыми дверьми. Каждую арку охранял полицейский. За окном виднелась подсвеченная прожекторами крепость Хоэнзальцбург — до тех пор, пока Остен не приказал зашторить его, и светло-синий бархат бесшумно скользнул по рейке, заслонив великолепный пейзаж.

— Неплохо для инспектора полиции, — заметил Бонд.