Изменить размер шрифта - +
А ты даже год... да что там, полгода не выдержал траура, поспешил жениться.

– Ирине нужна была другая фамилия, – начал оправдываться отец.

– Правильно, нужна. Как щит нужны твое имя и должность главного инженера, в котором сейчас нужда, чтоб уж наверняка не вспомнили, где ее родители, и не пришли за ней.

– Ты так говоришь, потому что она отвергла тебя.

– Да, поначалу мне было обидно, я ведь любил ее. Но, мой дорогой, открой глаза пошире. Женщина, которой дали кров и пищу, не должна лезть в чужую постель хотя бы из благодарности. А она влезла и между нами, потому что понимает: я могу раскрыть твои глаза. Запомни: Ирине нужно лишь твое положение, а не ты. Значит, отказываешь Саше?

Пауза. Лидочка прильнула к замочной скважине. Она никогда не видела отца таким потерянным, с трусливо бегающими глазами.

– Не знаю... я... боюсь, Федя.

– За Ирину боишься? – Лидочка про себя отметила: дядя удачно поддел отца, у того просто скулы свело. – Что ж, сторожи свою жену. Да ведь все равно не углядишь!

Лидочка отпрянула от двери, так как дядя пошел к ней.

– Хорошо, – сдался отец. – Пусть поживет на даче.

Итак, Лидочка поняла, почему дядя Федор редко навещал их: причина в Ирине, которая умудрилась пробежать черной кошкой и между братьями. Как правы писатели – женщина может быть огромным злом.

 

Отец с дядей Федором перевезли семейство на дачу, и тут же оба уехали.

Первые дни шли дожди, по этой причине все сидели под навесом или в доме. С двадцатипятилетним Сашей Лидочка первая нашла общий язык. Он оказался интереснейшим человеком, много знал, воевал в Испании, ему было что рассказать. Об Испании слушал и Ванька, которому остался год до окончания школы, но теперь он мечтал не о путешествиях, а повоевать с фашистами. Саша прекрасно играл на гитаре и чудесно пел. Когда же ему начинала подпевать мачеха, Лидочка демонстративно уходила, высокомерно бросая на ходу:

– Терпеть не могу женского вытья.

Наблюдательность стала основной ее чертой. Собственно, это длинные вечера с бездельем заставили не только слушать Сашу, но и наблюдать за всеми. Помимо воли, взгляд девушки приковывался к мачехе. В общем-то, в поведении той не было ничего особенного, вот только ее аквамариновые глаза... Они-то и выдавали хозяйку в тот момент, когда Саша красочно описывал города и горы Испании, жителей этой далекой страны, воздушные бои (он был летчиком), или когда он пел, или когда его пальцы бегали по струнам гитары. Ирина внимала, приоткрыв рот, губы ее подрагивали, иногда она их покусывала, глаза туманились. Мачеха очень старалась понравиться Саше. Так старалась, что это стало заметно даже ненаблюдательному Ваньке. Однажды он придвинулся к Лидочке и шепнул на ухо:

– Смотри, как пялится на него.

– Кто? – невинно захлопала ресницами Лидочка, якобы не поняв, о ком идет речь.

– Мачеха. Как бы не съела.

– Подавится, – усмехнулась она.

Но слова Ваньки явились подтверждением, что Лидочка не ошиблась: Ирина увлеклась скуластым плечистым летчиком. Впрочем, тот сильно выигрывал по сравнению с отцом, который заметно постарел после смерти жены. Лидочка, если честно, тоже увлеклась Сашей, думала только о нем, сама себе боясь признаться, что первая любовь обрушилась на нее.

Однажды вечером, когда все собрались идти спать, Ирина вдруг предложила гостю:

– Мы еще посидим...

– Тогда и я останусь, – мстительно процедила Лидочка. И так и просидели, пока Саша сам не предложил расходиться.

Целыми днями она не отходила от него ни на шаг, зля мачеху. Они ходили купаться, гуляли по лесу, и мачеха тащилась за ними, причем Лидочка выбирала самые непролазные дебри. Ирина рядилась в изысканные одежды (ясно, для чего), а на каблуках по горам не побегаешь.

Быстрый переход