Он подобрал вещи и ринулся под каменный навес, слишком маленький, чтоб разместиться там свободно. Едва очутились в сухом месте, где можно только сидеть, как дождь пошел сплошной стеной, закрыв полупрозрачной завесой бушующее море. Саша отвернулся, не глядя, протянул Лидочке ее одежду, она не взяла, а промокала длинные волосы полотенцем, которое он набросил на нее. Раскат грома оглушил, казалось, рядом что-то взорвалось. Но Лидочка была не из пугливых и после стихшего грохота восторженным шепотом сказала:

– Люблю грозу. И дождь. Саша, а почему ты не смотришь на меня? Я некрасивая?

– Ты очень красивая, Лидочка, – сказал он, встряхнул рубашку, сунул руку в рукав. – Но тебе лучше одеться.

– Одеваюсь.

Не ум, а женский инстинкт подсказал ей не лезть напролом. Одевшись, они посидели в молчании некоторое время, дождь на самом деле уходил в сторону. Когда капли стали редкими, Саша вылез из-под навеса, протянул руку Лидочке. Выбравшись, она намеренно не отпускала его руку, изучая в нем изменения, произошедшие за тот короткий срок, что они пробыли здесь, вдвоем, так близко друг к другу. В Саше появилось нечто новое и, глядя на нее, его кадык ходил вверх-вниз, как когда-то – всего год назад! – у дяди Федора, когда тот смотрел на мачеху. Теперь-то дядя в упор не видел жену брата.

– Вы промокли? – встретила их Ирина, а сама обследовала обоих своими беспокойными аквамаринами.

– Почти нет, – сказал Саша, отправляясь в свою комнату.

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: Ирина увидела в Лидочке, несмотря на нежный возраст падчерицы, коварную соперницу. И та поняла ее чувства. У нее оставалась последняя ночь перед отъездом отца – мачеха не посмеет покинуть мужнюю постель, чтобы очутиться в постели Саши.

Поздно вечером, когда все уходили спать, Лидочка нарочно произнесла фразу Ирины:

– Мы еще посидим, правда, Саша?

– Посидим, – не отказался он, нежно перебирая струны гитары.

Взвинченная мачеха сжала челюсти, но ей не оставалось ничего другого, как только уйти к мужу. Саша тихонько пел испанские и русские песни, Лидочка слушала, определив, что и ему не хочется уходить к себе в комнату.

А ночь была удивительно безмятежна, напоена летней свежестью и пахла ночными фиалками, дурманящими и без того горячие головы. Лидочка не боялась, что Саша прогонит ее. А если и попытается, то это будет проявлением страха, о котором он говорил днем. Не получится сейчас, получится чуть позже, в следующий приезд отца! Лидочка была уверена в своих силах, в том, что ее план удастся.

В его комнате было темно, она двигалась на ощупь и бесшумно, но он услышал:

– Кто здесь?

– Я, – тихонько отозвалась Лидочка, садясь на край кровати.

– Лидочка? Что ты здесь делаешь?

Глупейший вопрос из уст взрослого мужчины.

– Пришла посмотреть, как ты спишь, – сказала она.

Долгая пауза затесалась между ними, но Лидочку она не смущала, нечто подобное она предполагала. Близость мужчины, который ей не безразличен, его напряжение, азарт перед запретным плодом, предвкушение таинства сделали ее бесстрашной и помогли находить приемы, заложенные природой. Лидочка наклонилась к Саше, он затаил дыхание.

– Поцелуй меня, – прошептала она.

– Лида...

– Молчи, молчи... – Лидочка нашла его рот и закрыла ладошкой. – Я знаю, что веду себя плохо, и мне нравится быть плохой. Однажды я видела тебя с Ириной... Саша... сделай со мной то, что ты делал с ней.

– Что?! – заерзал он. – Ты соображаешь...

– Соображаю.

Лидочка прильнула губами к его губам, прильнула неумело, но искренно и жарко.