С годами Гоэмон сообразил, из-за чего впал в немилость Учителя, но уже было поздно – тот по-прежнему придирался к нему по любому поводу. Но, возможно, это было и к лучшему. Теперь любое учебное задание Гоэмон выполнял на пределе своих возможностей (а они уже были у него немалые) и благодаря этому преуспевал в ниндзюцу.

У Гоэмона не выходил из головы таинственный ямабуси. Мальчик уже знал, что он появляется в деревне чрезвычайно редко, только в особо важных случаях. Но что могло подвигнуть «спящего в горах» проделать длинный и опасный путь по горам, где бесчинствовали не только разбойники, но и отряды сёгуна? Вроде большая война не намечалась, а мелкие стычки, в которых участвовали и лазутчики клана Хаттори, происходили постоянно и стали обыденностью. И потом, почему ямабуси не удостоил своим посещением всеми уважаемого старосту, как полагалось по обычаю, а направился сразу к Хаттори Ясунаге, который, несмотря на свои заслуги, не имел никакого поста в иерархии клана? Это было, по меньшей мере, странно…

Тем временем в доме Хаттори Ясунаги шел разговор как раз о Гоэмоне. Ямабуси, весьма уважаемый и почетный гость, конечно же, сидел спиной к нише токономы. Она была похожа на ту, что находилась в доме Гоэмона, только на месте обязательного для японцев свитка с изречением какого-нибудь древнего мудреца висела картина, явно написанная китайским художником. Она изображала Инлуна – крылатого дракона, повелевающего дождями. Он помог небесному повелителю Хуан-ди победить войско великана-колдуна Чи Ю, оспаривавшего у Хуан-ди власть над миром.

Хаттори Ясунагу было не узнать. В деревне он представлялся безобидным старичком, спину которого согнули прожитые годы, а здоровье изрядно подточили сопутствующие преклонному возрасту хвори. Он был приветлив, улыбчив, особенно его любили дети, для которых у старого Ясунаги всегда было наготове доброе слово и какие-нибудь сладости. Перед горным отшельником сидел, конечно же, седобородый старец, но спину он держал прямо, движения его были быстры и уверены, а совсем не старческие глаза сверкали остро и суровый взгляд был жестким и беспощадным.

Конечно же, следуя древней традиции, он старался не встречаться со своим гостем взглядами. Ведь смотреть прямо в глаза собеседнику (тем более ямабуси, который имел очень высокий статус) было неслыханной дерзостью. За такой поступок любой из японцев в лучшем случае был бы удостоен презрения, а в худшем мог поплатиться жизнью.

Старому Ясунаге не было смысла скрывать свою истинную сущность перед ямабуси. Тот давно знал, что Ясунага – хорошо законспирированный дзёнин клана Хаттори. Они пили чай и неспешно беседовали. Горного отшельника интересовал Гоэмон. Рассказывал Ясунага:

– …Весьма прилежен и упорен в занятиях. Успехи выше среднего уровня. Не по возрасту умен, с отличной реакцией. И самое главное – у него талант предвидения. Обескуражить Гоэмона практически невозможно. Я приказал тюнину, чтобы лучшие синоби попытались застать мальчика врасплох. Увы, никому так и не удалось это сделать… – Хаттори Ясунага неожиданно расплылся в улыбке, мигом превратившись в добродушного старичка, коим представлялся последние двадцать лет, с тех пор как стал дзёнином. – Нужно сказать, это здорово их разозлило…

Ямабуси улыбнулся в ответ и сказал:

– Я тоже пытался подобраться к нему поближе и едва не получил порцию сюрикенов.