Но в ее словах не было уверенности; словно маленькая девочка, она хотела, чтобы кто-нибудь подтвердил что-то очень важное для нее.

Почувствовав, что хрупкое равновесие их встречи может вот-вот нарушиться, Жюстина встала и отошла к большому окну в противоположном конце комнаты. На крыльце горели огни, и было видно, как волны набегают на черный песок.

— Знаешь, почему-то этот вид напоминает мне Сан-Франциско.

— Когда ты там была? — спросил Николас, усаживаясь на подлокотник дивана.

— Года два назад. Почти одиннадцать месяцев.

— Почему ты уехала?

— Я... я порвала с одним человеком. А потом вернулась сюда, на Восточное побережье — блудная дочь возвратилась в лоно семьи.

Почему-то это показалось Жюстине смешным, но смех застрял у нее в горле.

— Тебе нравится Сан-Франциско?

— Да, очень. Очень нравится.

— Зачем же ты уехала?

— Я должна была уехать. — Жюстина подняла руку и удивленно посмотрела на нее, будто недоумевая, почему та вдруг оказалась у нее перед глазами, — Я была тогда другим человеком. — Она сцепила руки и опустила их перед собой. — Я чувствовала себя такой беззащитной. Я... просто не могла больше там оставаться одна. Глупая история, — добавила Жюстина. — И я была глупой. — Она покачала головой, словно удивляясь собственному поведению.

— Я был там два раза, — сказал Николас — Я имею в виду Сан-Франциско. И полюбил этот город. — Он всматривался в тонкую светящуюся полоску прибоя, который не переставая поднимался и обрушивался на берег. — Я тогда часто ходил на побережье — просто посмотреть на океан — и думал: эти воды докатываются сюда из Японии, через весь океан.

— Почему ты уехал? — спросила Жюстина. — Что привело тебя сюда?

Николас глубоко вздохнул.

— Это трудно объяснить в нескольких словах. Наверное, существовало много причин. Мой отец хотел приехать в Америку, но ему это было не суждено. Он жалел об этом всю жизнь. — Морская пена вдали казалась тонким серебряным кружевом. — Если часть моего отца живет во мне, то он сейчас здесь, и я этому рад.

— Ты действительно в это веришь? Жизнь после... — Николас улыбнулся.

— И да, и нет. Я не могу это объяснить. Восток и Запад борются во мне... Но что касается моих родителей — да, они здесь, со мной.

— Это так странно...

— Только потому, что мы здесь, в этом доме в Уэст-Бэй-Бридж. Если бы мы были в Азии... — Николас пожал плечами, словно считая, что этого объяснения вполне достаточно. — И потом, я приехал сюда для того, чтобы доказать, что могу жить на Западе, а не только на Востоке. В колледже я изучал средства массовой информации, и когда приехал сюда, мне показалось естественным заняться рекламой. Мне повезло: нашелся человек, который взялся сделать профессионала из неопытного новичка. — Он рассмеялся. — Я оказался способным учеником.

Жюстина подошла к Николасу.

— Ты хочешь меня? — ее голос сливался с шумом прилива. — Ты хочешь быть со мной?

— Да, — ответил он, глядя ей в глаза, в ее расширенные и потемневшие зрачки. Николас замер, будто кто-то легким перышком провел вдоль его позвоночника, — Ты хочешь быть со мной?

Жюстина не отвечала; Николас чувствовал ее близость, завороженный искорками в ее глазах. Он ощутил тепло ее рук; пальцы девушки коснулись его бицепсов и стали гладить их, нажимая сильно и в то же время мягко. Казалось, этот простой жест открыл ему очень многое, словно ни она, ни он никогда прежде не испытывали ничего подобного.