— Как хорошо, что я ничего этого не видел, — искренне сказал Олег. — Не люблю таких приколов.

— А как бал? — оживились одноклассницы. — Ты, говорят, даже на дуэли побывал.

— Скукотища страшная. Только и думаешь, как бы чего лишнего не сказать или не сделать. Если прикинуть, сколько денег было потрачено на сам бал, да на наряды к нему, можно всех голодающих Африки целый год мясом кормить. Только на балу об Африке никто даже не вспоминает, там все только и думают, как бы круче других выступить. Ярмарка тщеславия.

— А как принцесса? — снова накинулись одноклассники. Ты же с принцессой танцевал, мы видели.

— А что принцесса? Две руки, две ноги. Голова, что показательно, вообще одна. Кушает ртом…

— Всё-всё, мы поняли! — закричали одноклассницы. — А хоть что-то тебе понравилось?

— Понравилось. Салют.

— Салют — да, это было круто! — закатили глаза одноклассники и одноклассницы. — Как тебе повезло!

На перстень внимания никто не обратил.

Прошел целый месяц, наполненный исключительно учёбой, тренировками и медитациями. Время от времени по вечерам к нему забегала Маша. Просто так, на чай. И обязательно притаскивала с собой какую-нибудь вкусняшку на двоих. Сидеть с ней было комфортно. Комфортнее, чем раньше с Лизой. Можно было весело потрепаться о чем-нибудь, перекидываясь полуприличными полунамёками, а можно — просто молчать. И никому не было от этого молчания неловко.

Порою такое молчание случалось в то время, когда оба сидели с чаем на кровати. Тогда Маша пододвигалась вплотную и откидывалась спиной Олегу на плечо. Просто так, безо всяких намеков. И это тоже было хорошо.

А потом на выходе из раздевалки, мокрого и уставшего после тренировки, его поймала Алёна Росомахина. Вид у девчонки был виноватый и немного пришибленный. Весь месяц Олег не то, чтобы её избегал, но, свел общение до минимума: привет — пока. В точности, как и обещал. Но вот что-то, видимо, назрело.

— Олег!

Было видно, что Алёна хочет что-то сказать, но не может решиться. Такое бывает, Песцов это по себе знал. Но устраивать разборки прямо здесь, у дверей, не хотел.

— Отойдем в сторонку, — предложил он.

И первым пошел к окну в небольшой нише. Кинул сумку со спортивной формой на подоконник, повернулся.

— Слушаю.

— Олег, — снова начала Росомахина.

Запнулась, замолчала и, с видимым усилием предолев некую преграду внутри себя, начала говорить. Сбивчиво, путано, неловко, то и дело останавливаясь и продолжая лишь после изрядной паузы:

— Я после бала, после всего, часто вспоминала. Всё вспоминала, каждую минутку, от самого того момента, как ты меня встретил у моей комнаты, и до тех пор, пока меня папа не забрал.

Олег молчал, не вмешиваясь и не комментируя: раз уж человек решился высказать наболевшее — не надо ему мешать.

— Понимаешь, тогда, на балу, я казалась себе такой холодной, неприступной королевой, которая снисходительно позволяет другим оказывать ей знаки внимания. Это было какое-то помрачение рассудка. И этот Лёшик, Львов… Теперь я понимаю: он прекрасно всё это видел и развел меня как последнюю дурочку. Я воспринимала все его ухаживания как должное: ведь я же самая лучшая на этом балу! Придумала себе романтику, чувства, а это был банальный съём.

Начав говорить, Алёна постепенно успокаивалась и речь её звучала более спокойно.

— А теперь, когда я вспоминаю всю ту дичь, что я творила, мне становится ужасно стыдно. Так, что хочется убежать от себя той куда-нибудь очень далеко и никогда не возвращаться. И еще я очень стыжусь того, что я тебе тогда наговорила. Ты дал мне возможность побывать там, куда мечтает попасть любая девчонка, а я строила из себя невесть кого.