|
Именно в фигуре современного активиста в маске и капюшоне, расклеивающего листовки или торжественно возвещающего перед толпами агитационные лозунги через мегафон, он видел носителя народных чаяний глобального класса «социальных рабочих», агента биополитического производства и сопротивления силам постимпериалистической эксплуатации. Будущие восстания не требовали новых мучеников коммунистической борьбы, как ранее. Напротив, режиму Империи надо было противопоставить карнавальную насыщенность площадного хронотопа, подлинную радость бытия. Сегодня политический активизм должен быть позитивным, конструктивным и креативным. В эпилоге он сравнивал коммуниста двадцать первого века ни много ни мало со святым Франциском Ассизским! Этот необыкновенный человек, озаренный божественным откровением, роздал на ярмарке богатства своего отца беднякам и ушел жить в лесном гроте, босым и в рубище. Он понимал язык животных и птиц, общался с сестрицей-луной и братцем-солнышком. Люди потянулись за ним. Своей чистотой и кротостью он искупил и спас развращенный и коррумпированный Рим позднего Средневековья. Альберт, который много времени пробыл звонарем в старейшем францисканском монастыре, жившем по уставу основателя, в его родной Умбрии, в данный момент с жадностью выискивал в окружающей действительности любые сигналы или подсказки, способные предопределить его дальнейшую судьбу. Никакое другое сравнение не смогло бы пронять его сейчас так, как это. Подытоживая свой труд, Негри триумфально объявлял свою собственную благую весть, вымученную годами философских размышлений в вынужденной ссылке и тюремном заключении: преодоление национальных государств с их растворением в единой глобальной капиталистической империи открывает дорогу для торжества коммунизма как гуманного общества высшей справедливости. Альберт решил как можно тщательнее изучить этот парадоксальный, но многообещающий вывод, чтобы, если он подтвердится, примкнуть безымянным статистом к этому явно позитивному процессу и, раз на то пошло, отдать ему все свои моральные и душевные силы без остатка.
Города и годы… Москва… Ленинград… Вильнюс… Поштаун… Циньгун… Мотор-Сити… Орвьето… Сиена… Рим… Все произошло из праха… Одноклассники в красных галстуках… И ведь где-то они все сейчас… Кто в Германии, кто в Израиле, кто в Америке, кто по этапу, а кто и на кладбище… Все возвратится в прах… Лучезарные полдни детства… Битком набитый актовый зал… Как же дружно мы с пацанами презирали тогда комсюков… Правда и то, что в девятом я тоже попытался вступить в ВЛКСМ… Мама считала, что это прибавит шансов при поступлении в вуз… Если ты устроишься на работу, где с тобой будут обращаться как с рабом, где с тобой будут обращаться как с зомби из их корпоративной могилы… Но они меня не приняли, не сочли достойным чистоты рядов их славной организации… Трамплин перед карьерной лестницей начинающего партократа… Когда в восемьдесят четвертом я заявился в школу с бритыми висками, глупые комсюки презабавно стучали на «гитлеровца»… Суета и погоня за ветром… Сейчас ведь как раз они, те же самые твердолобые комсорги стали вдруг наиболее ретивыми нацистами, антисемитами, русофобами, в зависимости от конъюнктуры времени и места… Неистребимая порода хамелеонов, становой хребет медиократии, при любом режиме, при любой власти… И, появляясь, исчезают вновь… Впрочем, весь нынешний политический спектр нашей страны, слева направо и справа налево – от анархистов до неофашистов – появлением своим обязан исключительно горбачевской гласности, когда им разрешили, когда «стало дозволено»… Помню я весь этот нездоровый ажиотаж массового исхода из кухонь… Судите сами, насколько они настоящие… А земля пребывает вовеки… В зале ожидания стамбульского аэропорта, при пересадке, творилось некое довольно фантасмагорическое действо. |
